ПРАВЛЕНИЕ ВАСИЛИЯ III И ЕЛЕНЫ ГЛИНСКОЙ

Борьба за престолонаследие в последние годы жизни Ивана III. Внутренняя политика Василия III. Завершение борьбы нестяжателей и иосифлян. Москва третий Руси. Русско-литовские войны. Семейные дела Василия III. Елена Глинская.

БОРЬБА ЗА ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЕ В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ ИВАНА III
После смерти старшего сына Ивана III от первого брака – Ивана Молодого, остался сын Дмитрий, который как прямой наследник имел законное право на великое княжение после смерти своего деда, но дело осложнялось тем. Что у Ивана Васильевича, был ещё младший сын – Василий, от второго брака с Софьей, который имел не меньше прав считать себя наследником, чем Дмитрий. Закона регулирующего порядок наследия престола ещё не существовало. Кому быть наследником решал только великий князь, по своей воле. Естественно, что и невестка великого князя – Елена, и его жена Софья, путём придворных интриг старались в будущем обеспечить московский престол, каждая своему сыну. Обе женщины имели своих влиятельных сторонников среди придворных бояр, между которыми так же не было единства мнения о том кому из двух претендентов наследовать княжеский престол в будущем. Сторонники Дмитрия считали, что он естественным образом наследовал право своего отца на великое княжение, сторонники Василия возражали на это, что не правильно отдавать предпочтение внуку перед сыном, да ещё происходящем по материнской линии из рода византийских императоров. Сам Иван III первоначально отдавал предпочтение внуку, особенно после того как против Дмитрия и Елены был раскрыт заговор, за которым стояли Василий и Софья, по некоторым данным замышлявшие отравить Елену и Дмитрия. После этого Софья и Василий попали в опалу, а многие из их сторонников казнены. 4 января 1498 года Иван Васильевич официально объявил Дмитрия своим приемником. И торжественно венчал его на царство в Успенском соборе шапкой Мономаха. Елена торжествовала. Но её торжество длилось не долго. Спустя год Иван III по не совсем ясным причинам вернул своё былое расположение жене и сыну, и в 1499 году провозгласил Василия великим князем Новгорода и Пскова, а в 1502 году великим князем всея Руси. Попавшая в опалу теперь уже Елена умерла в 1504 году в тюрьме. А Дмитрий уже давно лишившийся расположения своего деда, сразу после смерти Ивана Васильевича, был заточен Василием в тюрьму, где и скончался в 1509 году.

Таким образом, после смерти Ивана III в 1505 году великим князем стал его сын от второго брака - Василий (1505-15033).

ВНУТРЯННЯЯ ПОЛИТИКА ВАСИЛИЯ III
Во внутренних и внешних делах Василий продолжал политику своего отца: « В самом деле, мало в истории примеров, - писал Н.И. Костомаров – когда бы царствование государя могло называться продолжением как это». И хотя Василий не унаследовал политических талантов предшественника, но будучи ревностным сторонником сильного централизованного государства и неограниченной самодержавной власти, он сумел завершить объединение русских земель, которое не успел закончить его отец.

При Василии к Москве были присоединены в 1510г., Псков, в 1513 Волоцкий удел, в 1514 Смоленск, в 1521 Рязань, в 1518 княжество Стародубское, и в 1523 княжество Новгород Северское.

Существенным представляется то, что военным путём был присоединён только Смоленск, который был отвоёван у Литвы, в результате второй русско-литовской войны Василия III(1512-1522) . Остальные земли были присоединены вполне мирным путём без лишних жертв, насилия и кровопролития.

Поводом к присоединению Пскова послужила ссора псковичей с великокняжеским посадником Василий Ивановичем Репнёй - Оболенским, который был назначен наместником в Псков, великим князем в1508 году. Псковичи жаловались князю, что посадник не соблюдает их новгородских обычаев, судит и распоряжается без воли веча, назначает в волости своих людей, которые обирают и притесняют жителей. Посадник в свою очередь жаловался, что псковичи вмешиваются в его суды и пошлины, причиняют его людям бесчестие и насилие. Василий III незамедлительно воспользовался этим конфликтом и объявил Псков своей вотчиной. Псковское вече было упразднено, а вечевой колокол был вывезен в Новгород, где на тот момент находился великий князь. Псковичи, хотя и болезненно восприняли утрату своей независимости, не осмелились оказать сопротивление великому князю. Псковская республика прекратила своё существование.

Естественным образом был присоединён к Москве Волоцкий удел, так как последний Волоцкий князь – Фёдор Борисович умер бездетным.

Так же по причине бездетности князя Василий Семёновича было присоединено и Стародубское княжество.

Рязанское княжество утратило свою независимость, после того как последний Рязанский князь - Иван Иванович решив освободится от зависимости великого князя и стать полностью самостоятельным вошёл в сговор с крымским ханом Махмед – Гиреем, и даже собрался жениться на его дочери. Узнав об этом, Василий приказал Ивану явиться в Москву, а когда тот с крайней неохотой приехал в 1517 г, то обвинил его в измене и заключил в темницу, а его мать Агрепину сослал в монастырь. Правда, в 1521 г. во время набега Махмед – Гирея на Москву Ивану удалось бежать в Литву. Где он и умер в 1534 г.

Последним в годы правления Василия III в состав Московских земель было включено княжество Новгород-Северское. Его князь Василий Шемячич был обвинён в сговоре с польско-литовским королём Сигизмундом и заточён в темницу.

В своей внутренней политике Василий опирался на духовенство, поддерживающего его в борьбе с оппозицией. При Василии III в опалу попали митрополит Варлаам, бояре В.В. Шуйский и И.М. Воротынский, Максим Грек и Вассиан Патрикеев, казнён Берестень-Беклемешев.

ЗАВЕРШЕНИЕ БОРЬБЫ НЕСТЯЖЕТЕЛЕЙ И ИОСИФЛЯН
После собора 1503 г., спор нестяжателей с иосифлянами не прекратился и имел продолжение. После смерти Нила Сорского в 1507 г., его идеи поддержал и развивал в своих сочинениях ученик Нила князь Виссиан Патрикеев - человек с интересной судьбой. До своего монашества он был князем Василием Ивановичем Патрикеевым. В 1499 году попал в опалу у Ивана III за то, что выступал против усиления власти великого князя. Был насильно пострижен в монахи и сослан в Кирилло - Белозерский монастырь. Виссиан отличался нравственным образом жизни, а также большой учёностью и литературным талантом. Он выступал не только за секуляризацию монастырских земель, но и за независимость церкви от государственной власти, призывал терпимо относиться к еретикам, обращал внимание на тяжёлое положение крестьян в монастырских вотчинах. Василий III уважал Виссиана и в 1509 г. вернул его из ссылки в Москву и приблизил его к себе. Но при нём Виссиан снова попал в немилость после того как высказался против второго брака князя.

Василия III, как и отца прельщала идея секуляризации церковных земель, но и иосифляне были ему симпатичны, как сторонники сильной великокняжеской власти и после долгих колебаний он поддержал стяжателей. В результате церковный собор 1531 г. осудил нестяжателей. Виссиан Патрикеев был снова сослан в Волоколамский монастырь. Где и прожил до самой своей смерти в 1545 г. Другие не стяжатели были также приговорены, кто к заточению в монастыре, а кто и к смертной казни. На этот раз Иосифляне одержали окончательную победу.

МОСКВА ТРЕТИЙ РИМ
В первые годы правления Василия появляется первая национальная общественно-религиозная теория « Москва третий Рим», автором которой был настоятель Елизаровского монастыря Филофей. В своём послании адресованном дьяку посольского приказа Мисюрю Мунехину, а фактически Василию III, в 1510 г. Филофей писал следующее: «Так знай, боголюбец и христолюбец, что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, и это российское царство: ибо два Рима пали, третий стоит, а четвёртому не бывать». Из объяснений Филофей следует, что после падения первого Рима, в котором христианство зародилось и стало государственной религией, новым центром христианства становится его преемница Византия. А после захвата Константинополя турками в 1553 г. последним оплотом христианства становится третий Рим - Москва.

Теорию Филофея часто обвиняют в реакционности, приписывая ей имперские амбиции, идеи богоизбранности и национальной исключительности русского народа. Что на самом деле не соответствует действительности. Филофей вкладывал в свою теорию чисто религиозное содержание. Он лишь имел в виду, что после падения Рима и Византии Московское государство оставалось единственным православным государством, что накладывало на Великого князя ответственность и обязанность по защите, охране и сохранению последнего пристанища православия.

РУССКО-ЛИТОВСКИЕ ВОЙНЫ
Отношения России и Литовского государства при Василии III продолжали оставаться напряжёнными. Василий проводил по отношению к Литве политику начатую отцом и стремился к присоединению остававшихся в её составе русских земель. Литва же не могла смириться с потерей земель в предыдущих двух войнах, и готовилась взять реванш. Эти противоречия между двумя государствами по территориальному вопросу в итоге привели ещё к двум русско-литовским войнам.

РУССКО-ЛИТОВСКАЯ ВОЙНА 1507-1508
Войну начал младший брат и приемник умершего в1506 году Александра-Сигизмунд I, который через своих послов в Москве предъявил Василю III ультиматум о возвращении всех отошедших России по, Благовещенскому перемирию земель. Однако этот ультиматум решительно был, отвергнут в Москве. Бояре сказали послам, что Великий князь владеет только своими землями, и что возвращать ему нечего. Получив отказ от заявленных в ультиматуме требований, Сигизмунд, рассчитывая на поддержку Казани, Крыма и ливонского ордена, начал против Москвы в 1507 году военные действия. Нарушив тем самым условия Благовещенского перемирия, до истечения срока которого оставалось ещё два года.

Боевые действия начались летом 1507 года, одновременным нападением литовцев на брянские и черниговские земли, и крымских татар на Верхнеокские княжества. 9 августа русские войска под руководством воеводы Холмского нанесли поражение татарским войскам на Оке и начали продвижение вглубь Литовского государства.

В сентябре 1507 года русские войска осадили Мстиславль, но не смогли его взять. В тоже время ухудшается внешнеполитическое положение Литвы, крымский хан Менгли Гирей, после поражения на Оке не спешил возобновлять военные действия против Москвы, несмотря на щедрые подарки от Сигизмунда. С Казанью Василию удалось заключить мир, который дал Москве возможность собранные для войны с Казанью войска использовать против Литвы. Магистр ливонского ордена Плеттенберг так же отказался от участия в войне и высказался за заключение мира с Москвой. Таким образом, Сигизмунд остался без союзников и военной поддержки с их стороны. Положение Сигизмунда осложнилось ещё больше, когда знатный и влиятельный вельможа Михаил Львович Глинский поднял против него военный мятеж и перешёл на службу к Василию.

Весной 1508 г., русские войска вновь предприняли наступление на литовские земли. Оно русское войско под командованием В.И. Шемячича и М.Л. Глинского осадило Минск и Слуцк, а другое московское войско под руководством воевод Я.З. Кошкина и Д.В. Щени осадило Оршу, но эта осада не принесла им успеха. Узнав о приближении сильного литовского войска, посланного Сигизмундом на помощь Орше, русские войска отступили за Днепр. Единственным крупным успехом русских войск в 1508 г. стало взятие Друцка. Летом войскам Сигизмунда удалось завладеть городами Дорогобужем, Белой и Торопцом, но уже в сентябре Д.В. Щеня по приказу Василия сумел отбить эти города обратно.
Перевес сил был явно на стороне Москвы. Не имея никаких шансов победить в этой войне, Сигизмунд запросил у Василия мира. В результате осень 8 октября 1508 года между Москвой и Литвой был подписан мирный договор, по которому Литва признавала за Москвой все её прежние приобретения, сделанные в предыдущих войнах, но сохраняла за собой земли Глинских, а самим Глинским со всем своим имуществом пришлось переселиться в Московское княжество.

РУССКО-ЛИТОВСКАЯ ВОЙНА 1512-1522
Мир, заключённый между Россией и Литвой не мог быть долгим и прочным. Обе стороны были недовольны его результатами. Новая война была неизбежна. Она началась спустя четыре года после заключения перемирия, в 1512 г., и стала естественным продолжением серии предыдущих русско-литовских войн. Официальным поводам к войне стал арест и заключение под стражу в Вильно сестры Василия Елены, обвинённой по ложному доносу её же дворецкого в намерении бежать из Литвы в Москву. Просьба Василия к Сигизмунду отпустить сестру не была последним исполнена. В результате несчастная женщина так и скончалась год спустя в заточении. Другим серьёзным предлогом к войне явилось заключение между Великим княжеством Литовским и Крымским ханством военного договора прямым результатом, которого стали набеги крымских татар в мае-октябре на русские земли. Истинная же причина, заключалась в продолжении борьбы за спорные территории.

В ноябре 1512 г. Василий III послал Сигизмунду складную грамоту, в которой, перечислив все его преступления: нарушение мирного договора, оскорбление Елены, подстрекательство к войне с Россией Крымского хана; объявил, что складывает с себя крестное целование и начинает войну. Русские войска двинулись к Смоленску, присоединение которого к России было главной целью Василия в этой войне. Эта цель была достигнута с третьей попытки.

Первая осада Смоленска длилась с январь по февраль 1513 г. В самом начале русские войска попытались взять крепость штурмом. Но смоленский гарнизон сумел отбить штурм. Наступавшие понеся большие людские потери, и поняв, что штурмом крепость не взять, перешли к её осаде. Но и осада, длившаяся полтора месяца, успеха не принесла. Положение московских войск осложнялось зимними условиями осады, а так же трудностями, связанными со снабжением армии продовольствием и фуражом в результате после шести недель осады было решено отступить.

Летом 1513 г. Василий Иванович III вторично выступил в поход, сам остановился в Боровске, а к Смоленску отправил воевод - боярина князя Репню-Оболенского и окольничего Андрея Сабурова. Смоленский наместник воевода Юрий Сологуб дал московскому войску бой за городским валом. Но потерпел поражение и заперся в городе. Получивший известие о победе Василий III прибыл под Смоленск лично. Но и на этот раз осада была неудачной. Пушкари осаждающих старались пробить бреши в смоленских стенах, чтобы можно было идти на штурм, но всё то, что осаждающие разрушали днём, осаждённые успевали восстанавливать ночью. Несколько раз московские войска ходили на приступ крепости, но все их атаки были отбиты. В итоге простояв под городом до ноября, Василий был вынужден отступить, и возвратился в Москву.

К третьей осаде Василий III приступил после основательной подготовки, 29 июля 1514 г., предварительно усилив артиллерию и выписав из-за границы военных специалистов. Кроме того, прежде чем приступить к новой осаде две недели шла интенсивная инженерная подготовка: вокруг Смоленска построили частокол, напротив ворот соорудили рогатки, чтобы не допустить вылазок гарнизона, установили на позиции орудия. Эта осада оказалась удачной. Уже 1 августа не выдержав мощного артобстрела, гарнизон крепости сдал город по требованию жителей и духовенства.
Взятие Смоленска в 1514 г. стало самым крупным успехом русского войска в этой войне. После падения Смоленска власть великого князя московского без боя признали Дубровка, Кричев и Мстиславль.

Всем кто находился в Смоленске на службе у Сигизмунда, Василий сделал предложение перейти к нему на службу. Многие согласились и получили от князя по два рубля денег и подарки. Те же, кто отказался, получил по рублю денег и был отпущен к королю.

Королевскому наместнику Юрию Сологубу Василий так же предложил службу, сказав ему: «Хочешь мне служить, я и тебя пожалую, а не хочешь, волен на все стороны». Сологуб отказался и ушёл в Литву, где и был казнён, Сигизмундом как предатель за сдачу Смоленска.

Окрылённый взятием Смоленска Василий III решил продолжить наступление и послал войско под руководством воевод Михаила Голицы и Ивана Челядина к Орше. Сюда же подошла и литовская рать возглавляемая воеводой Константином Острожским, и 8 сентября 1514 г. между литовскими и русскими войсками произошла знаменитая Оршанская битва. Бой начался с атаки конницы воеводы Голицы по левому флангу польско-литовских войск. Этой атакой Михаил Голица рассчитывал смять вражеский фланг и зайти в тыл. Атака развивалась успешно, однако не была поддержана полками Челядина, который враждуя с Голицей, специально не стал их вводить в бой. В результате, удар русских войск, был отбит литовской кавалерией и польской пехотой. Голица был вынужден отступить. Русскую конницу, атаковавшую правый фланг польско-литовских войск Острожскому удалось заманить притворным отступлением своих войск под огнь пушек, залпы которых нанесли существенный урон наступающим и расстроили их ряды. Затем русский конный отряд был отброшен польскими латниками к болоту и почти полностью там уничтожен. Когда же литовцы атаковали позиции Челядина, он трусливо бежал с поля боя. Битва была проиграна. Оба воеводы попали в плен. Однако военное значение этого сражение не велико. Поражение под Оршей не привело ни к потере Смоленска, ни к перелому хода войны в пользу Литвы, оставшись просто единичным поражением русских войск в этой войне.

После оршанской битвы Острожский попытался развить успех и двинул свои войска к Смоленску. В это время в самом Смоленске сложился анти московский заговор, возглавляемый епископом Варсофонием. Сторонники Сигизмунда были готовы открыть ворота города войску Острожского, но Смоленскому наместнику В.В. Шуйскому удалось перехватить грамоты Острожского предателям. Таким образом, заговор был раскрыт. Все заговорщики кроме епископа были повешены с внешний стороны на городских стенах, чтобы литовское войско могло их видеть. Владыка Варсофоний был арестован и пожизненно заточён в Каменский монастырь на Кубенском озере. Без поддержки сепаратистов у Острожского оказалось не достаточно сил на взятие Смоленска. Гарнизон крепости и верные Василию III горожане, возглавляемые смелым и энергичным Шуйским, сумели отразить все приступы. Острожскому пришлось отступить.

После этого активность боевых действий существенно снизилось. Москва после оршинского поражения была нужна передышка, а Сигизмунд собирал силы для наступления. Поэтому в 1515-1517 г. крупномасштабных боевых действий не было, имели место лишь взаимные грабительские набеги. Русские войска совершали рейды на Мстиславль и Витебск, Полоцк, Рославль, а литовские отряды в свою очередь нападали на Торопец, Гомель, Великие Луки и Псков.

В 1517 г. силы противоборствующих сторон истощились, и они начали переговоры о мире, посредником в которых выступил германский посол Сигизмунд Герберштейн. Однако эти переговоры оказались неудачными. Так как Сигизмунд потребовал от Василия III передачи Литве половины Новгорода Великого, Твери, Вязьмы, Дорогобужа, Путивля и возвращения Смоленска. Василий категорически отверг все земельные притязания Сигизмунда и в свою очередь потребовал от него возвращения Киева, Полоцка, Витебска и других русских городов, которые ещё оставались за Великим княжеством Литовским, кроме того наказания вельмож виновных в оскорблении и унижении Елены. Поскольку ни одна сторона не хотела уступать другой то переговоры довольно быстро зашли в тупик и в том же 1517 г. военные действия возобновились.

Переговоры о мире формально всё ещё велись, когда осенью 1517 г. Сигизмунд отправил на Псков большое литовское войско, которое Сигизмунд усилил наёмниками из Польши и Чехии. Возглавлял это войско по поручению короля герой оршинской битвы Константином Острожским. Однако неожиданным и непреодолимым препятствием на пути к Пскову стала небольшая, но хорошо укреплённая крепость Опочка, прикрывавшая с юга дорогу на Псков. Наместником в крепости был Василий Михайлович Салтыков. Осада Опочки длилась почти две недели с 6 по 18 октября. Острожский легкомысленно рассчитывал на лёгкое взятие крепости и 6 октября после предварительного артобстрела предпринял штурм крепости. Штурм длился весь день. Защитники крепости оказывали на редкость яростное и упорное сопротивление: отстреливались из пищалей и пушек, сбросали на головы атакующим брёвна и камни, вступали в рукопашную схватку. В результате штурм был отбит. Войско Острожского понесло большие потери. Летописец сообщает, что погибших было так много, что их реками запрудило реку Великую.

На повторный штурм Острожский не решился и перешёл к осаде ожидая подкрепления. Однако русские воеводы Лятцкий, Шуйский и Телепнёв вовремя успели на помощь Опочке, которые разбили четырнадцатитысячную рать посланную Сигизмундом на помощь Острожскому. Константин Острожский не стал ждать приближения русских войск и сняв осаду бежал к Полоцку. Оставив под стенами Опочки всю осадную артиллерию.

После неудачи под Опочкой наёмные войска отказались воевать против русских. В результате Литва оказалась не в состоянии вести наступательную войну против России.

В следующим 1518 г. русские полки под руководством воеводы Шуйского предприняли попытку штурмом взять Полоцк, но он окончился для них неудачей. Более удачным оказался рейд в 1519 г., когда русские войска сумели дойти до столицы Литвы Вильно. Этот успех русских войск, а также начавшаяся в 1521 г. война с Ливонией заставили Сигизмунда снова начать переговоры о мире. Москва, которая в 1521 г. подверглась набегу крымского хана Магмет-Гирея, так же была заинтересована в мире. Поэтому 9 сентября 1522 г. в Москве было подписано перемирие между сроком на пять лет, по которому Московское княжество удерживало за собой Смоленск с волостями, но отказывалась от притязаний на другие литовские земли. Литва хотя и не признала потери Смоленска, но объявила, что временно прекращает вооружённую борьбу за него. Василий III был вынужден отказаться и от своего требования возврата военнопленных, хотя и было обговорено, что с них снимут кандалы и разрешат жить в поселениях.

СЕМЕЙНЫЕ ДЕЛА ВАСИЛИЯ III
С первой женой Соломонией Собуровой Василий прожил в браке двадцать лет. Детей от этого брака у него не было. Понимая, что отсутствие законного прямого наследника, неизбежно повлечёт в будущем борьбу за власть и усобицы, Василий принял решение развестись с Соломонией. Советуясь с боярами по этому поводу, он говорил: «Кому царствовать после меня на русской земле и во всех городах и пределах? Братьям ли отдам их? Но они и своих уделов не умеют устраивать!» Бояре, одобряя решение Василия о разводе, отвечали так: «Государь неплодную смоковницу отсекают и выбрасывают из винограда». Хотя подавляющее большинство бояр и духовенства, включая и митрополита Даниила, но были и такие, которые не побоялись выступить против развода. Среди них были бывший князь Патрикеев – Вассиан Косой, Максим Грек, боярин Семён Фёдорович Курбский. К их мнению великий князь не прислушался, и в 1525 г. Соломония Собурова была насильно пострижена в монастырь, и затем отправлена под именем Софьи в Покровский суздальский монастырь. В этом монастыре Соломония прожила 17 лет до самой своей смерти в1542 г. На девять лет пережив своего мужа. А Василий, которому было уже сорок семь лет, в 1526 г. женился на красивой и юной племяннице Михаила Глинского – Елене, которой в ту пору было не больше восемнадцати - двадцати лет. Василий любил свою молодую супругу, стремясь ей, понравится, он стал лучше за собой следить, щегольски одеваться, и даже сбрил бороду, что по тем временам было делом неслыханным. Спустя четыре года у Василия и Елены родился сын Иван, который вошёл в Русскую историю, как Иван Грозный.

ЕЛЕНА ГЛИНСКАЯ
Василий III скончался, когда его сыну, будущему государю - Ивану IV было всего три года. Регентшей при малолетнем Иване была объявлена его мать Елена Глинская (1533-1538) .

Как женщина Елена была очень красива. Реконструкция внешности Елены по дошедшим до нас останкам позволила установить, что для женщин своего времени Елена была высокого роста (приблизительно 165 см), имела стройную пропорциональную фигуру, её волосы были рыжие словно медь, а черты лица тонкими, правильными и мягкими. По своему характеру Елена была не злой, весёлой, общительной женщиной, занималась благотворительностью. Кроме того она была весьма умна и по европейски образована, знала польский и немецкий языки, говорила и писала по латыни. Однако, несмотря на множество привлекательных черт своего характера, Елена была не популярна в народе, по причине своего европейского происхождения и любовной внебрачной связи с князем Иваном Фёдоровичем Овчина-Телепнёв-Оболенским.

Д.И. Иловайский считал, что правление Елены Глинской не было отмечено, какими - либо важными мероприятиями во внутренней и внешней политике. Это мнение уважаемого историка представляется мне не совсем верным. Елена правила не полные пять лет, но успела сделать за это время очень много. Продолжая политику своего мужа, Елена вела успешную борьбу с сепаратизмом удельных князей и бояр. В 1533 г. Еленой Глинской был ликвидирован удел Дмитровского князя Андрея Юрьевича, а в 1537 г. Старицкий удел Андрея Шуйского. Таким образом, в состав московского государства вошли последние два независимых крупных княжества - Дмитровское и Стародубское.

Из государственных мероприятий, проведённых по инициативе Елены Глинской, главными были губная и денежная реформы.

Денежная реформа была проведена в 1535 г. Многочисленные резанные и поддельные серебряные монеты были перелиты в новые. Основой денежной системы стал серебряный рубль, а главной платёжной единицей копейка, получившая своё название по изображённому на ней всаднику с копьем. Реформа унифицировала денежные системы экономически слабо связанных между собой областей, прежде всего Москвы и Новгорода. Право на хождение по территории России получали только копейка, деньга и полушка. Впервые в истории России была введена единая монетная система, которая выглядела следующим образом: 1 рубль составлял 100 копеек, полтина 50 копеек, полуполтина 25 копеек, гривна 10 копеек. Алтын 3 копейки. 1 копейка 2 деньги или 4 полушки.

Губная реформа заключалась в реорганизации местного самоуправления. Получая многочисленные сообщения о злоупотреблении наместников и волостелей, Елена начала изымать из их ведения важнейшие уголовные дела о разбое и воровстве, и передавать их губным старостам, выбираемым из представителей дворян и боярства. Сосредоточив в своих руках основную часть уголовных дел, губные старосты получили статус окружных судей.

Заслуживает также внимания и градостроительная деятельность Елены, которая велась ею с целью защитить западные и восточные рубежи Московского государства. При ней были построены, горда Буйгород, Мокшан, Пронск, крепости Балахна, Велиж, Себеж, Темников и Заволочье, отстроены заново выжженные пожарами Владимир, Тверь, Ярославль. Укреплены Вологда, Новгород и Устюг. В 1535 г., по приказу Глинской, в Москве, итальянцем Петром Фрязиным, был построен, Китай горд, защищавший торг и посад.

Построенные горда Елена укрепляла и заселяла русскими выходцами из Литвы.

Внешняя политика великой княгини также отличалась твёрдостью, активностью, последовательностью и при этом была весьма успешна. Основным внешнеполитическим событием правления Елены Глинской стала Стародубская война (1534-1537) В 1534 г. великий литовский князь Сигизмунд I решив воспользоваться малолетством Ивана IV, предъявил Москве ультиматум с требованием вернуться к границам 1508 года. Ультиматум был решительно отвернут и Сигизмунд начал военные действия. Война длилась с переменных успехом. В её ходе ни одной из сторон не удалось добиться решающего успеха. В результате Литва и Россия 18 февраля 1537г. подписали перемирие, по которому Россия уступала Литве Гомельскую волость, но сохраняла за собой Заволочье и Себеж. Из других внешнеполитических соглашений относящихся к правлению Елены следует отметить перемирие, заключённое в 1535 г. с Ливонией, сроком на семнадцать лет, а так же подписание сроком на шестьдесят лет со Швецией, подписанное также в 1537 г., по которому Швеция обязывалась не помогать ни Литве ни Ливонскому ордену в случае их войны с Россией. При Елене были установлены дипломатические отношения с Молдавским господарем Петром Стефановичем, Астраханским царём Абдыл-Рахманом и Ногайским князьями. Заслуживает внимания, тот факт, что Елена Глинская сама вила переговоры и самостоятельно принимала решения.

Политика, проводимая Еленой Глинской, имела важное прогрессивное значение, поскольку способствовала централизации и укреплению Русского государства. В 1558 г. Елена Глинская неожиданно умерла, будучи ещё в совсем молодом возрасте. Сколько лет ей было к моменту смерти, точно неизвестно. Антропологи, изучающие останки Елены в женском некрополе Московского кремля, определили, что княгине было приблизительно 25-27 лет. Они считают, что Елена Глинская родилась примерно в 1510 году. Ходили слухи, что Елену отравили бояре. Об этом же писал в своих «записках о Московии» австрийский дипломат Сигизмунд фон Герберштейн. Эта версия подтвердилась спустя четыреста лет, после того как заведующая спектральной лабораторией судебно-медицинской экспертизы города Москвы Тамара Макаренко в 1999 году сделав спектральный анализ волос Елены Глинской обнаружила, что концентрация в них солей ртути превышает допустимую норму в тысячу раз! Так версия об отравлении Елены Глинской получила своё практическое подтверждение.

Соловьёв С.М. Указ соч. Книга IIIТ. V. С. 273.

БЫЛ ЛИ ПРЕДАТЕЛЕМ РЯЗАНСКИЙ КНЯЗЬ ОЛЕГ?

Владимир Контровский

История нашего Отечества полна мифов, прочно укоренившихся в сознании россиян. Например, нам со школьной скамьи вдалбливали, что полчища Батыя не взяли Новгород в 1238 году только из-за пресловутой весенней распутицы. На самом же деле обескровленная орда уже попросту не имела сил для штурма этого хорошо укреплённого города - наши предки отчаянно сопротивлялись завоевателям и нанесли им тяжелейшие потери. Или другой миф - о князе-изменнике Олеге Рязанском, предавшем общерусское дело и не выступившем против Мамая под знамёнами Дмитрия Донского. Об этом мифе и пойдёт речь.

Пограничное княжество

Рязань была первым русским городом, в 1237 году принявшим на себя первый - и самый страшный - удар хлынувшей на Русь монгольской орды. Об этом рассказывает замечательное произведение русской средневековой литературы - "Повесть о разорении Рязани Батыем". Рязанцы отвергли требование послов орды о выплате дани, а ответное русское посольство, прибывшее к Батыю с дарами, было перебито степняками. Бату-хан, исключая всякую возможность мирного исхода переговоров, выдвинул наглое требование - отдать монголам в наложницы сестёр и дочерей рязанских князей. Мало того, Батый потребовал от главы посольства, князя Фёдора: "Дай мне, князь, познать жены твоей красоту". "Не прилично нам, христианам, - с достоинством ответил русский князь, - тебе, нечестивому царю, водить жён своих на блуд. Если нас одолеешь, то и жёнами нашими владеть будешь". И посольство полегло под татарскими саблями... Супруга Фёдора Евпраксия, узнав о гибели мужа, выбросилась вместе с маленьким сыном из окна терема на камни двора. Рязанские, пронские, муромские, ижеславские дружины встретили врага в поле. Битва была отчаянной, но недолгой - по-иному и быть не могло ввиду многократного численного превосходства завоевателей. Рязань пала после семидневного непрерывного штурма, была сожжена и разрушена, а жители города вырезаны подчистую или уведены в полон. На рязанской земле появился первый русский партизан, отмеченный в истории - рязанский воевода Евпатий Коловрат. С небольшим отрядом он больше месяца трепал тылы ордынского войска, пока не попал в смертельное кольцо и не погиб. Разграбленная Батыем рязанская земля с той поры систематически подвергалась опустошительным набегам. "Дюденева рать", "Неврюева рать" - разорениям нет числа. Только-только отстраивались сгоревшие деревеньки и подрастали чудом уцелевшие дети, как снова налетала беспощадная степная конница, оставляя за собой лишь трупы и пепел. Рязанское княжество лежало на границе с Великой Степью и всегда становилось первой жертвой очередного нашествия. Уж в чём-чём, а в симпатиях к ордынцам жителей этого несчастного края никак нельзя было заподозрить (равно как и их правителей, рязанских князей). Орда была для рязанцев исконным врагом, и ненависть к степным грабителям передавалась из поколения в поколение и впитывалась с молоком матери. Конечно, в грызне феодалов за власть все средства были хороши - в этом отношении русские князья ничуть не отличались от своих собратьев, европейских баронов и графов. И всё-таки не очень верится, что в момент решающий битвы, битвы, способной положить конец вековому господству хищника, сосущего все соки из всей русской земли, именно рязанский князь оказался предателем. Но оставим этические соображения и проанализируем исторические факты.

Рука Москвы

XIV век на Руси - это время объединения русских земель под крепкой рукой Москвы. Произошло это не сразу и не вдруг. Было и долгое соперничество Москвы и Твери за право стать во главе; усилению могущества Московского княжества сопротивлялись с оружием в руках суздальские, нижегородские (и рязанские!) князья. XIV век на Руси - это время ожесточённейших феодальных междоусобиц. Как было везде и всюду в средние века, стороны не стеснялись в выборе средств для достижения поставленной цели. Убийства, предательства, нарушение клятв и договоров, пренебрежение даже родственными связями были самым обычным делом. Заветный приз - ярлык на великое княжение - выдавался в Золотой Орде, и князья изо всех сил боролись за право называться "великими". И очень часто соперники обращались за помощью к ханам и приводили на Русь ордынские отряды. То, что при этом опустошались целые области Руси, враждующих князей нисколько не беспокоило. Во-первых, подобные действия были нормой той дикой эпохи, а во-вторых, в ходе яростной борьбы за власть страдания народные никем, никогда и нигде не принимались в расчёт. По княжеской родословной Рюриковичей, восходящей к киевскому князю Ярославу Мудрому, рязанский князь Олег Иоаннович был ничуть не худороднее московского князя, и его княжество по ярлыкам ордынских владык числилось таким же Великим, как Тверское и Московское. И жила в памяти поколений рязанцев кровная обида на соседей, не пришедших к ним на помощь в страшный год Батыева нашествия. Так что вроде бы сама политическая обстановка того времени подсказывает: да, предательство рязанского князя было более чем возможным. Интересы Рязанского княжества к моменту восшествия Олега на княжий престол были сильно ущемлены Москвой. К московским князьям перешли некоторые исконные рязанские земли (Коломна и Лопасня). При отце Дмитрия Донского рязанские бояре, исполнявшие роль коллегиального наставника при несовершеннолетнем князе Олеге, воспользовались бедой Москвы - "чёрным мором" - и отбили Лопасню. Великий князь московский Иоанн Иоаннович ("кроткий и тихий", по свидетельству летописца) смирился с потерей Лопасни, однако заноза осталась. В 1365 году на Рязанщину обрушился с очередным набегом ордынский царевич Тагай. Внезапным наскоком он захватил, ограбил и сжёг Переславль, "положил пусту" соседние волости и повернул обратно в Орду. Олег Иоаннович зла не стерпел: вместе с дружинами пронского и козельского князей он погнался за Тагаем, настиг его у Шишевского леса и наголову разгромил, перебив налётчиков почти поголовно. Но теперь, осмелившись поднять руку на такую силу, Олег Рязанский поневоле должен был искать себе союзника, которым мог быть только московский великий князь. Неизвестно (до нас не дошли ни договорные грамоты, ни свидетельства летописцев), каким образом Олег Иоаннович сумел вступить в союз с Москвой после враждебной вылазки его бояр против Лопасни, однако в 1370 году, когда Москве угрожал литовский князь Ольгерд, в московское войско влились рязанские и пронские полки. Оценив обстановку, Ольгерд боя не принял и запросил мира. Итак, Олег и Дмитрий - союзники. Тем не менее, спор между Москвой и Рязанью о приоритете остался нерешённым. В 1371 году рязанские бояре решили повторить "лопаснинский вариант" и таким же способом отобрать у Москвы и Коломну. Советники подтолкнули рязанского князя к вторжению. В битве при Скорнищеве, недалеко от Переславля, рязанское войско было разбито московским воеводой Дмитрием Волынским (тем самым Боброк-Волынцем, девятью годами позже снискавшим себе неувядаемую славу на поле Куликовом). Эта битва ясно показала Олегу - с Москвой ему не тягаться. А над Рязанью, да и над всей русской землёй, по-прежнему чёрной тучей нависала ненасытная Золотая Орда. И все дальнейшие действия и Олега Рязанского, и Дмитрия Московского диктовались простой исторической логикой.

Русь и Орда

После поражения под Скорнищевым Олег бежал и потерял власть: на рязанский стол сел пронский князь Владимир. Олег направился в Орду, там заручился поддержкой (скорее всего, просто купил эту поддержку) тёмника Салахмира и вернулся на Русь с ордынской воинской силой. Владимир сопротивляться не стал и уступил Рязань без боя. Дмитрий не вмешался в разборку между пронским князем и Олегом, хотя мог бы. Салахмир действовал по собственной инициативе, и разгроми московский князь его отряд, Дмитрий имел все шансы оправдать свои действия перед ханом. Однако Дмитрий предпочёл видеть в Рязани Олега: он примирил рязанского и пронского князей и заключил с Олегом оборонительный и наступательный союз (ссылки на текст этого договора имеются в договорных грамотах Дмитрия Ивановича с Ольгердом и с Михаилом Тверским). И более в летописях не упоминается о вражде между Олегом и Дмитрием. Более того, Москва встаёт на защиту Рязани от ордынских набегов. В 1373 году ордынцы пожгли и разграбили земли рязанского княжества, но тут же отступили, как только узнали о выступлении против них московских полков. В 1377 году царевич Арапша разбил на реке Пьяне московское войско и взял Нижний Новгород. На Москву Арапша идти не посмел, однако по пути в степь разграбил и сжёг (в который уже раз!) многострадальную Рязань. Олег был ранен стрелами и едва спасся. В 1378 году Мамай, ставший к этому времени фактическим повелителем Золотой Орды, послал тёмника Бегича примерно наказать московского князя и привести его к полной покорности. И никто иной, как Олег Рязанский, сообщил Дмитрию о движении сильного и многочисленного ордынского войска. Московский князь понял, что это не просто рядовой грабительский набег, а карательная экспедиция, и сделал соответствующие выводы. Из-за быстроты движения Бегича времени на сбор общерусского ополчения не было, и Дмитрий выступил только с московскими полками, к которым присоединились дружины Олега и пронского князя Владимира. На рязанской земле, у реки Вожа, ордынское войско потерпело сокрушительное поражение - оно было почти полностью истреблено, погиб и сам Бегич. Мамай наспех собрал имевшиеся у него под рукой отряды и кинулся на Русь. Хан опустошил рязанскую землю (снова рязанскую!), разграбил и пожёг её лучшие города, но вступить в бой с многочисленным московским войском, преградившим ему на Оке дорогу на Москву, не посмел и отошёл в степь. Итак, за два года - два страшнейших нашествия на Рязань, нашествия, сравнимых по своим разрушительным последствиям с Батыевым. И после этого Олег воспылал любовью к Золотой Орде и стал предателем земли русской? Или любовь к степным грабителям в нём пробудили наконечники ордынских стрел, оставившие шрамы на теле князя? Арапша и Бегич (а чуть раньше - Тагай) лишний раз показали, чем является для Руси Орда, и никакой князь не мог не считаться с настроениями своих подданных. А кроме того, даже с чисто прагматической точки зрения вставшая перед Олегом дилемма была предельно проста: или быть вассалом более сильного (как доказал опыт противоборства) московского князя, или оставаться покорным данником хана (пусть даже с вожделенным ярлыком на великое княжение) и безропотно терпеть и дальше ордынский беспредел. Да и перспектива гарантированного владения великокняжеским титулом отнюдь не выглядела безоблачной - у не слишком могущественного владетеля постоянно разоряемых рязанских земель хватало на Руси искушённых в междоусобных склоках соперников.

В решающий час

Летописцы (а за ними историки), обвиняя Олега в предательстве, ссылаются на то, что рязанское ополчение не влилось в войско Дмитрия, а сам Олег вступил в сговор с Мамаем. Но почему же тогда Дмитрий перед решающим сражением не опустошил земли изменника и не раздавил его дружину, а спокойно оставил врага в тылу? Он вполне мог это сделать, более того, обязан был так поступить по всем правилами ведения военных действий. В эпическом противостоянии на Куликовом поле помимо двух главных сил была ещё и третья - литовское войско Ягайлы. Появись оно на поле боя, исход Куликовской битвы мог бы быть совсем иным. Считается, что Ягайла просто опоздал, и потому-де не помог Мамаю. Но это не так - московское войско двигалось к Дону очень медленно, прикрывая московские земли на тот случай, если Ягайла вдруг вздумает ринуться прямо на Москву вместо того, чтобы идти на соединение с Мамаем. Литовцы двигались параллельно, к началу битвы войско Ягайлы находилось всего в одном дневном переходе от Куликова поля, но дальше не пошло. Почему? Да потому что рядом располагалась дружина князя Рязанского - в полной готовности помешать этому движению. Дмитрий знал, что Олег и сам не ударит ему в спину, и не позволит сделать это Ягайле. Только так можно объяснить непростительную - если считать, что Олег был предателем, - ошибку Дмитрия, не оставившего никаких резервов за Доном на случай вмешательства в сражение на стороне Мамая литовской конницы или рязанских полков. Однако допустим, что и Олег, и Ягайло действительно опоздали и упустили свой шанс. Но если так, тогда почему же Дмитрий (уже Донской), возвращаясь с победой, движется в обход земель "изменника", особо приказав никого из рязанцев "не зорить и не обижать". А ведь сил для разгрома Рязани, несмотря даже на тяжелейшие потери в Куликовской битве, у великого князя московского было вполне достаточно. Разве так карают за предательство? Олег вёл и с Мамаем, и с Ягайлой тончайшую и опаснейшую дипломатическую игру - и выиграл. Мамай принял предложенный ему Олегом план одновременного удара по войску Дмитрия объединёнными силами всех трёх союзников. В условиях договора Олега с Ягайлой оговаривалось, что в бой они вступят только после соединения рязанских и литовских войск. А этого, как известно, не произошло. Дмитрий же, двигаясь от Оки к Дону, надёжно прикрыл рязанские земли от неминуемого разгрома, который мог учинить Мамай, вознамерившийся вернуть Русь во времена Батыя. И после Мамаева побоища, несмотря на навешенный на Олега ярлык предателя и недовольство действиями изменников-рязанцев среди простого люда, Дмитрий Донской не предпринимает никаких враждебных шагов по отношению к князю-отступнику. Но и объяснять "кто есть кто" Дмитрий не счёл нужным - неизвестно ещё, как там всё дальше пойдёт, и не время раскрывать другу (а значит, и врагу) все свои карты. Рязанские бояре сами пришли к Дмитрию за прощением, и он их простил. В 1381 году был подписан новый договор между Москвой и Рязанью, и Олег признал Дмитрия старшим братом. Заметим, что таким образом рязанского князя приравняли к князю Владимиру Серпуховскому, удостоенному прозвища "Храбрый" за доблесть на Куликовом поле. Интересно, за какие заслуги князю-предателю оказали такую честь?

Двойная игра

Всего через два года после Куликовской битвы, в 1382 году, на Русь вторгся новый хан - Тохтамыш, которому удалось приостановить распад Золотой Орды и даже на время вернуть ей подобие былого могущества. С этим нашествием связано ещё одно обвинение Олега в предательстве: рязанский князь-де указал хану дорогу на Москву и броды на Оке. Тохтамыш наступал стремительно. Дмитрий, получив от Олега весть о приближении врага, оставляет в Москве гарнизон для обороны столицы, а сам отправляется в Переславль-Залесский - собирать полки. Олег своевременно известил "старшего брата", а сам вступил с Тохтамышем в ту же игру, что и с Мамаем, отводя угрозу от своих истерзанных земель. Обвинения, выдвинутые против Олега Рязанского летописцами, несостоятельны. Москва к этому времени существовала уже более трёхсот лет, была столицей набиравшего силу государства, неоднократно посещалась купцами, и потому очень сомнительно, что никто другой кроме рязанского князя не знал к ней дорог. То же касается и бродов на Оке - их расположение отнюдь не было стратегическим секретом, известным только узкому кругу лиц. Олег действительно убедил Тохтамыша идти на Москву, но кому это было выгодно? С военной точки зрения ордынскому войску надо было обойти Москву и застигнуть Дмитрия, не давая ему времени на сбор всех сил. А Тохтамыш упёрся в каменные стены московского Кремля. На стенах крепости были установлены первые русские пушки ("тюфяки"), и штурм захлебнулся в крови ордынцев. Хан утратил преимущество внезапности и мобильность - время работало на Дмитрия Донского. Ещё немного, и дело просто кончилось бы второй Куликовской битвой - с таким же результатом. Москву погубило коварство ордынцев, предательство нижегородских князей Василия и Семёна, уговоривших горожан открыть ворота и вступить с врагом в переговоры, и доверчивость москвичей. Тохтамыш ворвался в Кремль и устроил там дикую резню, но быстро убрался прочь, узнав о подходе войск Владимира Серпуховского и самого Дмитрия. Возвращаясь в степь, хан подверг рязанские земли нещадному разорению. Это что, в награду за верную службу Олега? Нет, хан понял, на кого (выражаясь современным языком) на самом деле работал рязанский князь, и жестоко отомстил ему. Дальнейшие события подтверждают эту версию. Московский князь снова проявил удивительную терпимость по отношению к "предателю", и в 1386 году при посредничестве Сергия Радонежского был подписан договор о вечном союзе Москвы и Рязани. И ещё один штрих, свидетельствующий в пользу Олега Рязанского. В 1387 году князь Дмитрий Иоаннович Донской отдал свою дочь Софью замуж за сына Олега - Фёдора. Да, династическими браками скреплялись военные и политические союзы (и не только в средние века), но чтобы великий князь московский породнился с многократным предателем земли русской - такое представляется очень и очень маловероятным. В русской истории были всякие фигуры, были в ней и истинные предатели (например, те же нижегородские князья Василий и Семён, сыгравшие роковую роль в разграблении Москвы Тохтамышем). Однако хочется, чтобы позорное клеймо изменника никого не украшало бы незаслуженно.

История / Крымские татары

Москва и Крымское ханство

На том месте в Кремле, где в конце 50-х годов XIV века митрополитом Алексием был основан Чудов монастырь, неподалеку от главных - Фроловских (с середины XVII века - Спасских) - ворот находилась резиденция татар "Царев Посольский двор" и "Ханское конюшенное место". Сюда приезжали грозные ордынские посланники; здесь живали ханские баскаки (сборщики дани), которые, кроме своей основной деятельности, занимались тем, что внимательно следили за событиями, происходившими в Москве. Здесь же, по-видимому, останавливались и татарские купцы. При Иване III тут еще располагался Татарский дом, или Ордынское подворье. Из глубины веков до нас дошло предание, будто бы жена Ивана III, великая княгиня Софья, считая татарский контроль унизительным, выпросила эту землю у хана для устройства на ней церкви во имя Николая Гостунского. Как все произошло на самом деле, сейчас сказать трудно. М.Н. Тихомиров считал, что местонахождение татарских дворов в Кремле было не очень удобным для самих татар и приезжих восточных купцов, так как стесняло их деятельность. Но, кажется, прежде всего, свою роль тут сыграли политические причины.

МОСКВА И КРЫМСКОЕ ХАНСТВО

После разгрома Золотой Орды в конце XIV века Тамерланом она распалась на несколько улусов. В 30-х годах XV века в степях между Волгой и Днепром образовался самый сильный улус - Большая Орда, в 1438 году - Казанское ханство, в 1443 году - Крымское ханство, в 40-е годы XV века в степях Прикаспия - Ногайская Орда, в 60-х годах того же века возникло Астраханское ханство.

Между отдельными улусами началась борьба, с одной стороны, за первенство, а с другой, - за самостоятельность. Ярким примером служит столкновение Большой Орды и Крымского ханства. В этих условиях вряд ли было разумным содержать в одном месте послов разных орд и ханств. Да они и сами, вероятно, этого не хотели.

Кроме того, с послами нередко приезжали купцы. В "Симеоновской летописи" под 1476 годом сказано, что прибывшее посольство насчитывало 50 человек и "полшеста ста" (550) гостей (купцов). Некоторые купцы приводили для продажи большие табуны лошадей. Все они должны были где-то размещаться, питаться сами и кормить своих многочисленных коней. Ивану III пришлось просить крымского хана, чтобы его послы не брали лишних людей.

Где существовали подворья татар в конце XV - начале XVI века, выяснить непросто. Видный историк Москвы И.М. Снегирев считал, что татары получили место в Зарядье, Иван Михайлович, правда, не исключал, что их могли поселить и в Замоскворечье - на Большой и Малой Ордынке. М.Н. Тихомиров же полагал, что Татарское подворье было перемещено к Большой Татарской улице, где возникла Татарская слобода. Однако это мало вероятно. Тем более, что имеются письменные свидетельства о раздельном существовании в первой половине XVI века Крымского, Ногайского, Астраханского и Казанского посольских дворов.

Самые ранние опубликованные документы о дипломатических отношениях Москвы и Крыма относятся к 1474 году. С той поры обмен послами и гонцами стал регулярным. Однако только в документах 1508 года мы впервые встречаем упоминание о Крымском подворье в Москве. В тот год крымский хан Менгли-Гирей направил посольство к великому князю Василию Ивановичу. В протоколе о встрече этого посольства записано: "...А октября 27 послал князь великий против крымских послов ясельничего Феодора Семенова сына Хлопова, а велел их спросити о здоровии. И стрел их Феодор за рекою Москвою на поклонной горе, и ехал с ними в город до их подворий, а как приехал, стали на подворье..."

В прошлом поклонные горы существовали почти на каждой ведшей к Москве дороге. Была такая гора и на Серпуховской дороге, часто именовавшейся Крымской, поскольку это был самый короткий путь в Крым, по которому двигались как послы с купцами, так и завоеватели. Под словом "город" в упомянутом протоколе подразумевался Кремль. Как известно, это название возникает лишь при Иване Калите; ранее применялось слово кремник или кремленик (кремельник), что означало внутреннюю городскую крепость. Вполне возможно, что Иван III, а затем его сын хотели подчеркнуть значение крымского хана Менгли-Гирея как своего союзника в борьбе против Большой Орды и Литвы, устроив Крымское подворье в Кремле.

Однако дружественные отношения Москвы с Бахчисараем, ставшим с XVI века столицей Крымского ханства, продолжались недолго. В 1502 году перестала существовать опасная соперница Крымского ханства Большая Орда, и в Бахчисарае стали подумывать о возрождении золотоордынского величия. Еще живы были татары, которые помнили, как отец Ивана III Василий Темный ездил в Орду за ярлыком на княжение.

Помнили, наверное, и унизительную процедуру встречи посланников хана и сборщиков податей. Михалон Литвин, бывший с литовским посольством в Крыму в первой половине XVI века, вероятно, именно там узнал, что в свое время великий князь выходил за город навстречу каждому из баскаков и, держа повод его лошади, пешим провожал их во дворец. Там посланец хана усаживался на княжеский трон, а князь, преклонив колени, выслушивал его речи.

Английский посланник при дворе царя Федора Ивановича Дж. Флетчер сохранил другой вариант этой легенды, якобы сообщенный ему самими русскими: ежегодно великий князь в знак подданства крымскому хану должен был в Кремле, стоя подле ханской лошади, на которой сидел сам хан, кормить ее овсом из собственной шапки. Этот обряд будто бы существовал до времени Василия III, когда был заменен данью мехами. Нелепая выдумка о ежегодном визите хана в Москву, по-видимому, имела в своем основании ощущение унижения, которое испытывали русские от татарской неволи.

В первых договорах Менгли-Гирей именовал Ивана III "братом своим", а также писал о "любви и братстве и вечном мире от детей и на внучата". Но через несколько десятилетий, во времена пребывания в Крыму Михалона Литвина, татары уже называли великого князя "своим холопом". Необходимо заметить, что на отношения Московского государства с Крымом влияла политика польско-литовских королей, подкупавших для борьбы с Московским царством крымских ханов, а также их многочисленных родственников и влиятельных мурз. Кроме того, после захвата в 1475 году Крыма войсками турецкого султана Махмеда II и вплоть до 1774 года политику крымских ханов контролировала и направляла Турция.

В 1505 году Ивана III не стало, и его сыну Василию III в первое время пришлось нелегко. Этим не преминули воспользоваться крымцы. Летом 1507 года они ворвались в пределы Московского государства, но на Оке царские воеводы разбили их, отобрав награбленную добычу. С этого времени набеги крымских татар на московские границы с целью грабежа и захвата пленников стали регулярными.

В Крыму начали оскорблять московских послов. Направляя очередного посла, Василий III предупредил хана, что если и тот потерпит бесчестие, то тогда посылаться будут не бояре, а молодые люди. Не случайно в шертной (договорной) грамоте, данной в 1508 году Менгли-Гиреем царю Василию Ивановичу, особо оговаривалось, чтобы послов и гостей "не имати и не грабити".

В 1515 году русскому послу ханом была выдана "опасная грамота". В ней обещалось "не делать лиха" послу и прибывшим с ним людям, не держать посла больше месяца, а также гарантировалась его жизнь - "по здорову к нам прибудет, а по здорову от нас отъедет". В тот год, несмотря на возникшие осложнения, послов крымского хана Магмет-Гирея вновь встречали на поклонной горе и везли на их подворье "в город", то есть в Кремль.

Летом 1517 года около 20 тысяч крымских татар вторглись на земли Московского государства. И хотя они были разбиты и прогнаны, Василий III, собрав бояр, спросил их совета: нужно ли продолжать отношения с Крымом? Всесторонне обсудив сложившуюся ситуацию, бояре посоветовали сохранить политическую систему, основанную Иваном III. Суть ее состояла в использовании крымцев в борьбе с не менее опасным врагом Москвы - Литовским государством.

Не прошло и четырех лет, как крымский хан Магмет-Гирей в союзе с ногайскими и казанскими татарами, грубо нарушив заключенные договоренности, - как сказано в летописи, "забыв своей клятвы правду", - предпринял неожиданный набег на московские земли. 28 июля 1521 года татары форсировали Оку. Передовые отряды русских войск были разбиты. К столице, оставленной Василием III, враги подошли на расстояние 15 километров; сын хана - Салтан остановился в селе Остров.

В Москве началась паника: жители из ближайших окрестностей стремились укрыться за городскими стенами, "в осаду". С. Герберштейн писал, что при суматохе, возникшей от большой массы людей, пытавшихся укрыться в Кремле с телегами, повозками и различной поклажей, в воротах крепости возникла давка. Несчастные топтали друг друга. Но на этом неприятности не заканчивались. Из-за большого количества народа передвижение стало невозможным. Люди вынуждены были отдавать дань природе на том месте, где разместились, из-за чего возникло страшное зловоние. С.Герберштейн считает, что если бы враг простоял под стенами города три или четыре дня, осажденные могли бы погибнуть от заразы.

Москва не была приготовлена к обороне - пушки не стояли на своих местах, да и нужного количества пороха к ним не было. Понимая невозможность организовать достойное сопротивление, оборонявшиеся решили умилостивить крымского хана дарами. Однако последний потребовал от царя Василия грамоту, что тот будет, как его предки, вечным данником хана. Эта грамота была дана, но ее удалось с помощью хитрости вернуть рязанскому воеводе И.В. Хабару.

Крымцы все-таки получили свое - несмотря на предоставленную Магмет-Гиреем возможность выкупа и обмена пленных, они увели великое множество пленных, число которых, по рассказу Герберштейна, было 800 000 человек. Хотя эта цифра сильно преувеличена, но полон, несомненно, был велик из-за неожиданности вторжения. В летописи сказано: "И людей много и скоту в полон поведоша безчисленно".

Место Крымского посольского двора

Вполне вероятно, что после предательского набега крымское подворье было выведено из Кремля. С 1532 года в документах Посольского приказа упоминается Крымский двор, причем расположение его точно не обозначается, а говорится только: "за рекою", "за Москвою-рекою". В 1577 году послы были поставлены "за Москвою-рекою на Крымском дворе на новом", а в 1588, 1593, 1595 годах - "на старом на Крымском дворе". Иногда крымские послы ставились в других местах: так, в 1568 году они находились "на Большом посаде на крестьянских дворах", в 1576 году - в Казенной слободе, а в 1592 году - в Рогожской слободе.

Возможно, подобное изменение местоположения Крымского двора происходило не только по воле властей, но и по желанию самих его обитателей. С. Герберштейн рассказывал, что татары долго не остаются на одном месте, считая это за несчастие. Поэтому, рассердившись на кого-то, они говорили: "Чтоб тебе, как христианину, оставаться всегда на одном месте и нюхать собственную вонь". Это же подтверждал и Дж. Флетчер; он писал, что, по мнению татар, постоянные и прочные здания вредны для здоровья и неудобны.

Для ногайских послов и гонцов также существовал особый Ногайский двор, упоминания о котором встречаются с 1535 года. Известно, что еще в 1508 году, в княжение Василия III, ногайцы выхлопотали разрешение ездить к Москве с конями и со всяким товаром. Где находился Ногайский посольский двор, точно неизвестно. И. Е. Забелин считал, что он появился в районе Кожевников (современные Кожевническая улица и переулки), и тут же образовалась слобода кожевников. По другим сведениям, ногайские купцы со своими лошадьми размещались под Красным селом "по эту сторону Яузы", или "на лугу против Симонова [монастыря]". Из сравнительно недавно опубликованного документа следует, что Ногайский луг располагался против Крутиц, что соответствует указанию И.Е. Забелина. Приходившие с ногайскими послами купцы, число которых доходило до тысячи человек, приводили огромные, в несколько тысяч голов, табуны лошадей.

Михалон Литвин писал, что москвитяне каждую весну получают из татарской Ногайской орды много тысяч лошадей, годных для войны, в обмен за одежду и другие дешевые предметы. Этот товарообмен продолжался и в XVII веке. Французский наемник Ж. Маржерет в своих записках сообщал, что в Россию наибольшее количество лошадей, которых называют конями, приводится из Татарии Ногайской; они среднего роста, весьма удобны для работы и бегут без отдыха 7 или 8 часов.

В связи с присоединением к России в XVI веке Казанского, Астраханского и Сибирского ханств был организован Приказ - Казанский дворец, ведавший этими территориями и просуществовавший до 1709 года. Под его управление попала и поставка лошадей в Россию. Подьячий Посольского приказа времен царя Алексея Михайловича Григорий Котошихин рассказывал, что из Казани и из Астрахани ежегодно в Москву на продажу присылались ногайские и татарские табуны, состоявшие от 30 до 50 тысяч лошадей. Но еще в упомянутых городах воеводы выбирали лучших лошадей "про царский обиход" в количестве от 5 до 8 тыс., которых записывали, клеймили и отсылали с остальными в Москву. Там же отобранных лошадей оценивали и давали табунщикам деньги из царской казны. Остальных лошадей те продавали "всякого чина служилым людям и иным чинам". С записи и продажи прибывших в Москву табунов взимались деньги в Конюшенный приказ. Служилые же люди перепродавали лошадей по большей цене.

"А как они, ногайцы и татары, табунные свои лошади испродадут, - пишет Котошихин, - и на отъезде своем бывают у царя, что и калмыцкие послы, и бывает им стол на царском дворе довольной; а приезжает их с теми лошадьми на год человек по 200 и больше, и платье им из царской казны дается, смотря по человеку, что и крымским же послам. А люди они подданные царские, Казанского и Астраханского государств; и даются им от Москвы до Казани, на чем ехать водою, суда и проводники, безденежно".

Крымские татары, в отличие от ногайцев, лошадей на продажу не приводили; это запрещалось ханским указом. Михалон Литвин писал, что они берегут своих коней. Однако лошадей у крымцев все же должно было быть много, ибо в посольства, направлявшиеся в Москву, как правило, входило несколько десятков человек; кроме того, с послами приезжало много купцов. С каждым татарином, отправлявшимся с посольством в набег или в торговую поездку, бежало рядом как минимум по 2-3 запасные лошади.

Такие поездки были достаточно частыми. Подписанию шертных грамот предшествовали сложные переговоры с недоразумениями, объяснениями и прочим. Поэтому между Москвой и Бахчисараем то и дело разъезжали гонцы и послы. Так что при Крымском дворе непременно должен был быть луг для их лошадей.

На сегодняшний день нет достаточных данных, чтобы точно установить местонахождение Крымского двора в XVI веке. Это можно сделать только косвенно, обратившись к картам и документам XVII столетия. На плане Москвы из "Альбома Мейерберга" (1661 года) Крымский двор не только показан, но и назван. Присутствует он и на относящемся к середине XVII века русском плане той части города, где стояли церкви Иоанна Воина и Благовещения Богородицы, что в Панской, которая по своему приделу впоследствии получила имя Марона (точнее, Мирона) Чудотворца. На плане указаны размеры Крымского двора: с западной и восточной стороны он имел около 98 м, с южной стороны - 81 м, а с северной - 88 м.

П.В. Сытин считал, что, согласно упомянутому плану, Крымский двор находился между Крымским тупиком и Мароновским переулком, неподалеку от Крымского (а тогда - Земляного) вала. Ниже, к Москве-реке, простирался "луг, что против Крымского двора". Этот двор показан и на плане Москвы Адама Олеария (1634).

Что же касается первых планов Москвы, то дело тут обстоит сложнее: на "Петровом плане" (1597 г.) Крымский двор изображен, есть он и на "Годуновском чертеже Москвы" (1604 - 1605 гг.), а вот на "Сигизмундовом чертеже" (1610 г.) его в одних редакциях нет, а в других какие-то строения в том месте показаны. На "Несвижском плане Москвы", гравированном в 1611 году по рисунку 1606 - 1608 годов, Крымского двора не видно. Однако из письменных источников известно, что в это время он существовал. В "Новом летописце" рассказывается, как в августе 1612 года около него проходили стычки русских с поляками. Правда, не очень ясно, находился ли Крымский двор в то время в пределах Деревянного города (к тому времени сожженного) или вне его.

Татарская слобода

Татарская слобода, упомянутая в челобитной толмачей и переводчиков, возникла, по-видимому, в XVI веке, а может быть, и раньше. Достоверных сведений о ней не было уже во второй половине XVII века. Об этом свидетельствует "Дело по челобитной переводчиков Посольского приказа о возвращении им дворовых мест в Татарской слободе в Москве, принадлежащих им исстари и находящихся во владении князя Андрея Щербатого" (1682 года).

Уже тогда необходимых данных о слободе и ее обитателях в писцовых книгах XVI и XVII веков найти не удалось. Однако старожилы показали, что местом, о котором "бьют челом великому государю Посольского приказа переводчики и толмачи", они владели "до Московского и после Московского разорения" (то есть до и после Смутного времени), а потом "владели многие люди, а почему владели, они не ведают".

Первый дошедший до нас документ о Татарской слободе относится к 1619 году. Сохранилась также составленная объезжими головами "Переписная книга 1669 года" с указанием жителей Татарской слободы.

Следует сказать несколько слов о московских слободах, которые, по словам И.Е. Забелина, были "растительными клетками" Москвы. Слово "слобода" происходит, скорее всего, от слова "свобода". В отличие от посадского тяглого населения, несшего различные повинности (денежные и натуральные), жители слобод, специализирующиеся, как правило, в какой-то необходимой для царского двора или города работе, были от них освобождены.

Слободы были не простыми совокупностями живущих в одном месте специалистов какого-нибудь дела. Это были особые миры, организмы, имевшие свои правила и структуры управления. Власти сознательно шли на предоставление слободам известной самостоятельности; им легче было иметь дело со слободским начальством, нежели с каждым отдельным жителем. Одним из важнейших механизмов организации слобод была круговая порука, когда все отвечали за каждого.

Основным органом власти был мирской сход, который выбирал слободские власти: старосту, окладчиков, десятников и других лиц (в зависимости от специфики слободы). Он собирался на братском дворе, находившемся у приходской церкви (правда, приходы и слободы не всегда совпадали). Упомянутый двор назывался нередко съезжей избой. Как указывает И.Е. Забелин, память о братских (съезжих) дворах сохранилась в названии полицейских частных домов съезжими домами, или просто съезжими.

В братском дворе сидел староста, велись записи, связанные с жизнью слободы. Сюда приходили десятники, докладывавшие о состоянии дел в своем десятке дворов: о подозрительных людях, о драках, воровстве, о корчемстве - тайном изготовлении и продаже вина, игре в азартные игры, продаже табака и другом. На них было также возложено следить за тем, чтобы в летнее время не топили печей, чтобы пищу готовили на огородах в безопасных местах, чтобы по улицам и переулкам были караулы.

На братский двор приезжала и московская полиция тех времен - объезжие головы. Они (как правило, дворяне) следили за состоянием вверенного им участка: наблюдали за порядком, разбирали мелкие тяжбы, производили предварительное дознание в уголовных делах, заботились о противопожарной безопасности - следили за исполнением правил о топке печей, опечатывали на летнее время бани, выясняли о наличии во дворах водоливных труб, багров, топоров, крюков и т.д. Надо сказать, что объезжих голов не особенно любили за их крутой нрав: непослушных обывателей они наказывали дубьем и батогами, заключением в чуланы и ледники.

Участки объезжих голов не были точно определены; так, Замоскворечье, делившееся Пятницкой улицей обычно на два участка, иногда делилось на три (западная часть разделялась еще Б. Ордынкой).

Как свидетельствуют документы, жители Татарской слободы не особенно любили исполнять полицейские обязанности. Сохранилась следующая запись в отчете стрелецкого головы, относящаяся к концу XVII века: "Улицы Татарской иноземцы, толмачи и переводчики, по наряду десятского на уличный караул не ходят, и людей не высылают и десятника бьют и собаками травят, и говорят такие слова, что объезжего с подьячим и служилыми людьми хотят бить до смерти".

Основными обитателями Татарской слободы были переводчики и толмачи. Сейчас трудно сказать, как формировался в Москве корпус лиц этой профессии. Вероятно, сначала они приезжали с посольствами и переходили на службу к московским великим князьям. Надо заметить, что подобные переходы случались не только с простыми переводчиками. В 1592 году к царю Федору Ивановичу прибыл посол крымского хана Еньша мурза Сулешов. По неизвестным обстоятельствам он остался в Москве и перешел на службу к царю. За это Федор Иванович пожаловал его селами. При Борисе Годунове Сулешов крестился, а при царе Михаиле Федоровиче стал боярином.

Московские власти, естественно, стремились завести своих, верных переводчиков. Когда татар брали на службу, им давали землю и денежное жалованье. Еще лучше было, если иноземец соглашался не только служить (быть кормовым иноземцем), но и переходил в православие. За это он получал не только деньги, но и вознаграждение в виде "доброго аглицкого сукна", кафтана, шкурок соболя.

Подьячий Посольского приказа Г. Котошихин рассказывал: "Для переводу и толмачества переводчиков латинского, свейского (шведского - О.И.), немецкого, греческого, польского и татарского и иных языков с 50 человек, толмачей с 70 человек. А бывает тем переводчиком на Москве работа по все дни, когда прилучаться из окрестных государств всякие дела; также старые письма и книги для испытания велят им переводити, кто каков к переводу добр, и потому и жалованье им дается, а переводят сидячи в Приказе, а на дворы им самых великих дел переводити не дают, потому что опасаются всякие порухи от пожарного времени и иные причины".

Переводчики занимались письменными переводами, а толмачи - устными. Котошихин рассказывал, что первые получали, "смотря по человеку", в год от 50 до 100 рублей, а вторые - от 15 до 40 рублей. И тем, и другим полагался "поденный корм". О толмачах Котошихин сообщает следующие любопытные подробности: "Да они же, толмачи, днюют и ночуют в Приказе (Посольском. - О.И.) человек по 10 в сутки, и за делами ходят, и в посылки посылаются во всякие; да они же, как на Москве бывают окрестных государств послы, бывают приставлены для толмачества и кормового и питейного сбору (по-видимому, для снабжения посольств. - О.И.)".

Вероятно, в XVI веке из Татарской слободы начала выделяться Толмачевская слободка, о чем свидетельствует название Старый Толмачевский переулок (раньше это урочище именовалось по церкви Никиты Мученика в Татарской слободе, или в Старых Толмачах). В Замоскворечье возникла еще одна Толмачевская слободка, располагавшаяся в районе нынешних Большого и Малого Толмачевских переулков. Здесь, по сведениям, содержащимся в писцовых книгах 1634 года, жили переводчики и толмачи Посольского приказа как с татарского, так и с других языков.

Пока мало что известно о повседневной жизни в Татарской слободе. Автору этих строк попалось, например, одно любопытное дело, относящееся к 1677 году. 28 февраля в Посольском приказе при дьяках Емельяне Украинцеве и Петре Долгово, а также при других служителях приказа происходило выяснение отношений между переводчиком с татарского языка Абдулой Баицыным и романовским татарином Досаем Мамкеевым. Последний обвинял Абдулу в том, что тот "держит у себя великого государя заповедных людей русской благочестивой веры и поженил на татарках и кормит кобылятиною".

Под "заповедными людьми" имелись в виду русские, которых закон запрещал - "заповедовал" - "некрещеным иноземцам" брать в холопы и тем более переводить в свою веру или мешать отправлению обрядов по законам православной церкви. В 1628 году до царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета Никитича дошли жалобы, что "на Москве и в городех у иноверных и некрещеных иноземцев служат православные христиане, и тем православным христианам от иноверцев чинится теснота и осквернение, и многие без покаяния, без отцов духовных помирают, и великий пост и в иные посты мясо и всякой скором едят неволею".

Царь и патриарх, изучив дело, приняли следующее решение: "Православных христиан у иноземцев некрещеных из дворов взять, и впредь тем православным христианам у иноверных, у некрещеных у иноземцев, во дворех быти не велели, чтоб в том христианским душам осквернения не было и без покаяния не помирали б".

"Соборное Уложение 1649 года" подтвердило этот указ, добавив предупреждение о жестоком наказании: "А иноземцам некрещеным на Москве и в городех держати у себя во дворех в работе иноземцев же всяких розных вер, а русским людем у иноземцев некрещеных, по крепостям и добровольно, в холопстве не быть. ... А буде которые русские люди учнут у некрещеных иноземцев во дворех служити по крепостям, или добровольно, и тех, сыскивая, чинити им жестокое наказанье, чтобы им и иным таким не повадно было так делати".

Что же касается изменения веры и, в частности, принятия мусульманства, то тут законы были очень суровыми. В упомянутом "Соборном Уложении" присутствовала статья, в которой говорилось: "А будет кого бусурман какими-нибудь мерами насильством или обманом русского человека к своей бусурманской вере принудит, и по своей бусурманской вере обрежет, а сыщется про то допряма, и того бусурмана по сыску казнить, сжечь огнем безо всякого милосердия. А какого он русского человека обусурманит, и того русского человека отослать к патриарху или к иной власти, и велеть ему учинить указ по правилам святых апостолов и святых отцов".

Таким образом, над Абдулой нависло страшное наказание. Он же в свою очередь выдвинул встречное обвинение против Мамкеева: "...И у него, Досая, и у братий его и у иных у многих их братьи татар такие многие люди в дворех есть и женаты на татарках". Кроме того, Абдул после очной ставки говорил, что Дасай "держит у себя русских жонок и тем жонкам принесет он, Абдул, роспись". Чем завершилось это примечательное дело, не известно, поскольку у него нет конца.

В 20-х годах XVIII века ушел в прошлое Посольский приказ (об этом ниже), но переводчики, перейдя в сменившее его учреждение, остались и продолжали жить в своей слободе.

Нам не известно, как отправляли татары свои религиозные обряды; была ли у них мечеть. Московские власти вряд ли разрешили таковую в самой слободе. Один иностранный путешественник, побывавший в Москве в 1672 году, писал, что "вне города в кибитках живут подданные татары, коим позволено иметь мечеть". Вероятно, речь шла о ногайских татарах.

Крымские послы и гонцы

Теперь пришло время рассказать о тех, кто приезжал на Крымский двор, и как их принимали в Москве. Д. Горсей, английский дворянин, побывавший в Москве во второй половине XVI века, оставил в своих "Записках о России" любопытное описание крымских послов: "Все они были на хороших конях, одеты в подпоясанные меховые одежды с черными шапками из меха, вооружены луками и стрелами и невиданными богатыми саблями на боку. К ним была приставлена стража, караулившая их в темных комнатах..."

О причинах подобной изоляции весьма обстоятельно рассказал Г. Штаден: послы охранялись столь тщательно, чтобы никто - ни иноземец, ни посторонний русский - не мог иметь с ними контакта до встречи с царем. Особо следили за тем, чтобы послы разных стран не общались между собой. Иван Грозный имел обыкновение выслушивать послов раздельно и отвечал им только тогда, когда имел полную информацию ото всех. "Так великий князь, - писал Штаден, - умеет узнавать положение всех окрестных государей и их стран. Но его страны состояние не может правильно узнать ни один государь".

Прошло сто лет, отношение к послам не изменилось. Я. Рейтенфельс, живший в Москве в 1670-1673 годах, сообщал, что иностранные послы пребывают в стенах своего жилища, как будто в осаде; их окружают стражей, которая, кроме посланных царем, никому не позволяет входить. Стражники даже не выпускают посольских слуг, чтобы, с одной стороны, те не смогли подкупить московских чиновников деньгами или подарками, а с другой, - чтобы кто-либо не узнал раньше царя о том, что поручено послам. Московские власти, согласно рассказу Рейтенфельса, выдавали подобные ограничения за особый почет и заботу о безопасности послов. Только после аудиенции с царем послы начинали пользоваться несколько большей свободой.

Все сказанное относилось и к крымским послам. Например, в XVII веке стража у Крымского двора состояла из 50 стрельцов. В 1654 году во время "морового поветрия" - чумы, когда от этой стражи осталось только пять человек, правительство решило увеличить их число до тридцати, опасаясь, "как бы и от крымских татар на Москве какова дурна не учинилось".

Стрельцы внимательно следили за тем, чтобы на посольский двор не пробрались какие-либо подозрительные люди. Так, в 1648 году у Крымского двора был пойман "боярский человек Богдашко", который хотел бежать из Москвы, а в 1682 году - татарин Маметка Илейменов, пытавшийся проникнуть к крымским послам.

Использовались стрельцы и для предотвращения незаконной торговли: в 1684 году татарам, живущим на Крымском дворе, было "крепко запрещено" торговать табаком. Табак в основном ввозился в Московское государство поляками - "литовскими людьми". Русская церковь считала курение табака дьявольским каждением, а сам табак - чертовым ладаном. Однако табак проникал везде, несмотря на все принимаемые властями запреты; его не только курили, но и пили, настаивая отдельно или добавляя в крепкие напитки.

В 1634 году появился царский указ о запрещении хранения и продажи табака. Более широко этот вопрос осветило "Соборное Уложение 1649 года". Там борьбе с табаком посвящено несколько весьма грозных статей. "Да в прошлом во сто четыредесять втором году (1634 г. - О.И.), - сказано в "Уложении", - по указу блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всеа Русии на Москве и в городех о табаке заказ учинен крепкой под смертною казнью, чтобы нигде русские люди и иноземцы всякия табаку у себя не держали и не пили, и табаком не торговали. А кто русские люди и иноземцы табак учнут держати, или табаком учнут торговати и тех людей продавцов и купцов велено имати и присылати в Новую четверть, и за то тем людям чинити наказание болшое бес пощады, под смертною казнью, и дворы их и животы (имущество. - О.И.) имая, продавати, а денги имати в государеву казну".

Особый пункт в "Уложении" касался "литовских людей", которые доставляли особую заботу московскому правительству. Тех, кто купил у них табак для продажи, закон требовал пытать, чтобы выяснить истину, а после поступать по цитированному указу. О прочих же иноземцах и русских людях в "Уложении" сказано: "А которые люди будут в приводе с табаком же, а в роспросе скажут, что они тот табак купили у кого у русских людей, или у иноземцов, которые иноземцы государю служат, и тех людей, на кого они в продаже того табаку учнут говорити, сыскивая, спрашивать, и с очей на очи их ставити, и будет дойдет до пытки, и тех по тому же пытати и указ чинити, до чего доведется".

Все это, конечно, не могло не вызывать недовольство татар. В документах Крымского двора имелось, например, относящееся к 1642 году "Дело по извету бывших на карауле Крымского посла Магмута Аталыка и у гонца Казбека стрельцов в побоях им, стрельцам, от крымских татар нанесенных".

Количество прибывавших в Москву с посольствами крымских татар было весьма велико, и их необходимо было кормить. Уже Василий III, как упоминалось выше, требовал ограничения посольств крымского хана. Но эти требования находили мало понимания в Крыму. Например, в 1550 году в Москву поехал посол Бай и с ним "крымских людей 300 человек", а в 1588 племянник хана, Кириак-мурза, прибыл с двумя своими женами и 300 спутниками.

В делах Крымского двора конца XVI - первой половины XVII века имеются записи о визитах послов с 40 - 50 товарищами. Содержание их приносило большой убыток казне. Поэтому в сентябре 1649 года московские власти потребовали от Крыма присылать лишь трех послов и с ними 12 человек свиты; для гонцов предполагалось всего три товарища.

Кроме того, в Москве настаивали, чтобы "ближним же крымского царя ни грамот к государю не писать, ни гонцов своих не присылать в противность общему всех государств установлению". Крымцы не хотели соглашаться с этими требованиями и предлагали уменьшить свиту послов до 35 человек, а у гонцов - до 25. После затяжной дискуссии стороны договорились, что с послами будут приезжать 25, а с гонцами 15 человек свиты.

В документах и воспоминаниях сохранились описания встреч крымских послов и гонцов. Так, в "Разрядной книге за 1638 год" записано, как по царскому указу боярин князь Андрей Андреевич Голицын с товарищами 23 мая встречали крымских послов. "Боярин князь Ондрей Ондреевич Голицын с полчаны своими, - говорится в указанной книге, - стоял по Калужской дороге у Крымского двора, и от Крымского двора по Калужской дороге до повороту на Серпуховскую дорогу на Котел для тово, что крымские гонцы с приставом с Котла ехали на Калужскую дорогу. Боярин Борис Михайлович Салтыков стоял с повороту Калужской дороги до Котла, а полчане ево стояли по полю по обе стороны дороги. Окольничий Михайло Михайлович Салтыков стоял на Котле, а полчане ево стояли по Котлу и за Котел по Серпуховской дороге".

Подобную торжественную встречу устроили, вероятно, в связи с поступавшими сведениями о готовящемся нападении крымцев на Москву. Обычно же прием в XVII веке был значительно проще. Котошихин писал, что послам крымского хана и ногайским послам "встречи не бывает, а едут крымские послы с приставы, кто их принимает на рубеже, на свой Крымский двор, а калмыцкие и ногайские, где их поставят".

Основной целью приезда послов была встреча с великим князем Московским. Посольство хана Мангли-Гирея в 1508 году, согласно сохранившемуся протоколу, принимали следующим образом: "А октября 28 дня послы крымские Магмедша с товарищи у великого князя были; и встречали их от великого князя окольничей Костянтин Григорьев Заболотцкой, да с ним дьяк Лука Семенов у Благовещенские паперти на лестнице на нижней, что сходят на площадь; а пришед, правил великому князю от царя Магмедша поклон, да и о здоровье князя от царя спросил, а говорил: брат твой Менгли-Гирей царь велел мне твое здоровье видати, а свое здоровье тебе сказати. И князь великий вопросил Магмедши о цареве здоровье: брат наш Менгли-Гирей поздорову? Да подал великому князю Магмедша грамоту от царя. И князь великий после того Магмедшу князя и всех послов звал к себе, да руку на них клал, да и о здоровии их самих вспросил и ести их звал. И того дни и ели у великого князя".

О том, как выглядела подготовка и встреча крымских послов через 150 лет, можно прочесть в книге Г. Котошихина. Он писал, что для послов и их людей готовят платье, в котором они пойдут к царю: "на послов шубы отласные золотные на куницах и на белках, да однорядки суконные красные с круживы, кафтаны камчатые, шапки лисьи высокие, сапоги; людем их - однорядки суконные красные ж с круживы, кафтаны камчатые исподние, шапки, сапоги".

В день приема, указанный самим царем, к послам приводили лошадей из царских конюшен, а также присылали часть платья - "однорядки и кафтаны и шапки и сапоги" и велели ехать с сопровождающим приставом в Посольский приказ. Там думный дьяк их расспрашивал, для чего они присланы, осматривал их грамоты. Только после этого дьяк шел докладывать к царю. Царь велел после этого привести послов, и они шли до царского двора пешком в сопровождении пристава.

В описанные Котошихиным времена царь Алексей Михайлович принимал послов "в полате во одеянии повседневном". Войдя туда и увидев царя, послы "кланялись в землю"; царь спрашивал о здоровье крымского хана, "сидя в шапке" (факт примечательный в сравнении с тем, что рассказывали Михалон Литвин или Флетчер). От царя речь говорил думный дьяк; послы подавали грамоту, помещенную в золотой мешок. Ее принимал по повелению царя тот же дьяк. После принятия грамоты, царь велел снять с послов однорядки и возложить на них "золотные шубы", а однорядки их отослать к ним на двор. Потом царь разрешал послам идти к своей руке, но целовать не давал, а клал руку на их головы. После этого послам подавали кубки с романеей (виноградным вином), да по ковшу вишневого меду и отпускали к себе на двор.

Котошихин рассказывает, что "иные из тех послов, выпив романею и мед, суды (т.е. сосуды - О.И.) берут к себе и кладут за пазуху; а говорят они, послы: "Когда де царь пожаловал их платьем и питьем, и тем судам годитца быти у них же"; и у них тех судов царь отнимати не велит, потому что спороватся с бусурманами в стыд; и для таких безстыдных послов деланы нарочно в Аглинской земле сосуды медные, посеребряные и позолочены".

Рассказ Котошихина можно дополнить наблюдениями А. Олеария, видевшего посещение крымскими послами царя Михаила Федоровича в 1634 году. Дело было 12 декабря. В Кремль поехали 72 крымских татарина, которые все называли себя послами. Великий князь три часа сидел перед ними и выслушивал их просьбы. Послы разместились, по своему обычаю, на полу в аудиенц-зале, и каждому из них, как рассказывали потом Олеарию, подано было по чаше меду. После этого двоим знатнейшим даны были кафтаны из золотой парчи, а другим - из красного скарлату, а прочим, по нисходящему порядку, - кафтаны похуже, вместе с собольими и другими шапками. Выходя из Кремля, татары несли эти подарки, навесив их поверх своих костюмов.

Однако многочисленные встречи и переговоры с татарами не имели под собой ничего основательного. Олеарий замечал по этому поводу: "Они часто приезжают с подобными посольствами, но только для того, чтобы подобно вышеупомянутым забрать что-нибудь и получить подарки. Его царское величество в таких случаях не обращает внимания на расходы, только бы купить мир. Однако они хранят мир не дольше, чем им это кажется выгодным".

Основными предметами переговоров были: поддержание мира, беспошлинный и безопасный проезд купцов, обмен и выкуп пленных, а также подарки, которые называли "поминками" или "жалованьем", заменившие ордынскую дань. Как правило, в "поминки" входили: "рухлядь" (шубы, меха, сукна), "рыбий зуб" (моржовая кость), деньги, ловчие птицы. Подарки посылались из Москвы не только хану, но и его родственникам, а также важным крымским сановникам. В конце 90-х годов XVI века сумма денег была весьма солидной: хану доставляли 10 000 рублей, а царевичам, князьям и мурзам - в общей сложности до 40 000.

В Крыму не скрывали недовольства, когда "поминки" задерживались или подарков почему-либо оказывалось меньше, чем ожидали татары. Так, в январе 1631 года в Москву прибыл посол Девлет Казы-мурза "с 46 товарищами" с выговором за то, что присылаемые из России "поминки" были "не в том числе" и что "сей поступок послам бесчестие наводит". Дело в том, что и в XVI, и в XVII веках существовали специальные росписи, определявшие количество подарков и жалованья: так, например, с 1633 года действовала "Джанбек-Гиреева роспись", а с 1638 года - "Богатырь-Гиреева".

Девлет Казы-мурза требовал прислать дополнительно четыре панциря, несколько самопалов и деньги "на поновление города Перекопа". В 1645 году крымский посол среди прочего просил для турецкого султана "мех черных лисиц".

Положение крымских послов в Москве во многом определялось отношениями между обоими государствами, а также тем, как обращались с московскими послами в Крыму. Москвичи не любили крымцев, но старались не выражать своих чувств, поскольку не хотели давать повода для жалоб хана. Когда в сентябре 1535 года великому князю донесли, что люди князя Барбашина покололи крымских гонцов, то он приговорил "тех людей выдать головой хану". В 1653 году, когда Московское государство окрепло и могло уже значительно меньше бояться Крыма, из Посольского приказа в Земский поступила памятка "О запрещении оскорблять зазорными прозвищами и задор чинить приезжим татарам".

Бывало, что крымских послов в Москве убивали, но такие случаи за три века отношений между государствами можно сосчитать по пальцам. Тем более, что сами крымцы относились к ним достаточно спокойно. Так, Афанасию Нагому, послу Ивана IV в Крыму, было заявлено: "А что наш посол задержан в Москве, то Крым пуст не будет - много у нашего царя таких холопей, какие на Москве померли".

В 1544 году за издевательство над членом московского посольства подьячим Ляпуном (ему "зашили нос и уши" и, обнажив, водили по базару) в Москве решили: больше своих послов в Крым не посылать, а на крымских "наложить опалу". В чем она состояла, можно только догадываться. В 1553 году в договорной грамоте Девлет-Гирея, данной Ивану IV, в частности, говорилось, что "если московский посол потерпит бесчестье в Крыму, то государь московский имеет право подвергнуть такому же бесчестью крымского посла у себя".

По-видимому, в соответствии с этим договором, когда у посла Андрея Щепотьева были отняты в Крыму поминки, Иван Грозный велел ему взять "за тот грабеж на крымском гонце". Посол Алябьев, известивший об этом хана, сказал: "Если же на мне велишь взять это силою, то и государь мой велит мне взять вдвое на твоем после и впредь к тебе за то посла не пришлет никакого".

Однако подобные меры мало помогали, и в XVII веке мы вновь находим свидетельства оскорбления русских послов в Крыму. В наказе, данном 12 сентября 1632 года для вручения крымскому хану послам, отправлявшимся в Бахчисарай, говорилось: "А ведомо нам учинилось, что нынешним нашим посланником Прокофью Соковнину да подьячему Тимофею Голосову у вас также многие бесчестье и теснота больши прежнего, били их и лаели, и ковали, и в студеных избах морили, и с саблями за ними гоняли, и рухлядь и животы им разграбили, и разведчи держали за приставы неведомо для чего, и делалось над ними, чего нигде над послы и над посланники не бывает".

В связи с подобными действиями татар, царь Михаил Федорович решил узнать мнение патриарха Иоасафа о том, как поступить с крымскими послами и гонцами в Москве. Не известно, какое решение было принято. Скорее всего, крымцев, как это часто бывало, держали под арестом на их дворе.

Сказывались на положении крымских послов и набеги их соотечественников на русские земли. Когда в 1535 году татары подошли к Рязани, великий князь велел находившихся в ту пору в Москве крымских послов "на их дворе за сторожи держать и пущать их никуда не велел". Четыре года спустя за очередной набег у крымского посла отобрали коней и к нему самому приставили стражу.

В 1637 году в Москву стали поступать известия о возможном нападении татар. В этих условиях боярин Федор Шереметев решил запросить царя о том, как поступить с крымскими послами. Он писал царю: "А у Крымского, государь, двора по нынешним вестям для бережения крымских послов велели мы быть стрельцов перед прежним вдвое, и только, государь, про приход воинских людей (татар. - О.И.) вести не потешают, и крымских послов с Крымского двора в город перевести ль, о том вели свой государев указ учинить".

Но уже в октябре 1638 года, когда опасность нашествия миновала, Шереметев сообщал царю: "А крымских, государь, прежних гонцов, которые на Москве поставлены были на розных дворех, велели мы по нынешним вестям перевести на Крымский двор и твое государево жалованье, корм и питье, велели им давати по-прежнему сполна без убавки".

Об использовании крымского двора в качестве временной тюрьмы рассказывает справка Посольского приказа конца XVII века. В ней сказано, что "ставили на том дворе в прошлых годех годовые крымские послы и гонцы во время мирное, а во время перемирия и в военное время держаны на том дворе полоняники крымские татары".

Есть сведения, что пленные татары содержались и в специальной татарской тюрьме, устроенной в урочище Кобылий враг под Дорогомиловской слободой. Отсюда их водили на ломку "бутового камня".

Шло время, зависимость Москвы от Бахчисарая уменьшалась. Доказательством тому служит жалоба прибывшего в Москву в 1б50 году крымского гонца Магмет-Бека на российских посланников Ларионова и Никитина, которые не сняли перед ханом шапки и не кланялись ему (за что их "наклоняли сильно"). В 1667 году в Москве задержали, а затем сослали в Вологду крымского посла Сафер Агу с пятью товарищами и тремя служителями за задержание в Крыму русских посланников. В этой ссылке Сафер Ага пробыл несколько лет.

Чувствуя свои силы, Москва решилась на разрыв старой системы отношений с Крымским ханством. Одним из поводов послужило оскорбление в Крыму в 1682 году царского посла Тараканова. Тогда царевна Софья велела сказать хану, что он больше не увидит русских посланников в Крыму, а переговоры будут вестись на границе.

В 1686 году было объявлено о походе в Крым. В царской грамоте говорилось, что поход предпринимается для избавления Русской земли от нестерпимых обид и унижений, что татары ниоткуда не выводят столько пленных, как из России, которых продают, как скот, что крымцы издеваются над православной верой, что ежегодная дань татарам унижает русских перед другими государствами, но не оберегает границ - хан берет деньги и в то же время разоряет русские города и бесчестит русских послов. Как известно, были предприняты два похода в Крым (в 1687 и 1689 годах), но оба не достигли цели. Русским пришлось ждать реванша почти 100 лет.

В начале 1692 года в Крым направился царский гонец подьячий Айтемиров с требованием уничтожить "разменную казну" (или "поминки") и возвратить пленных с обеих сторон без выкупа. В ответ татары заявили: "У нас в Крыму московского и казацкого народу сто тысяч человек и больше, а в Москве нашего полону тысячи две или три: как же освобождать без выкупа?" Но более всего их возмутило требование отменить "разменную казну". "Для чего великие государи изволили разменную казну отставити? - говорили татары. - Кто им так придумал? Годовую разменную казну отставляют они напрасно, потому что великие государи от этого уж не разорятся, а прежние ханы, также наши деды и отцы, государским жалованьем довольствовались. Мы знаем, что прежде вся недружба с Москвою сталась из-за казны; когда, бывало, ее не пришлют, татары и пойдут Русь воевать..." Уладить эти вопросы тогда не удалось.

К ним вернулись на переговорах в Константинополе в 1699 - 1700 годах. Спорили долго. Наконец 23 мая 1700 года с "разменной казной", или, как ее называли тогда, "дачей" было покончено. Крымцы пытались еще раз возвратиться к этому вопросу в 1713 году, но безрезультатно.

Будни Крымского двора

А что же делали крымские татары за тыном посольского двора, особенно в долгие зимние вечера? Наверное, пели свои песни или слушали любимые в Крыму сказки. Порою над заснеженным Крымским лугом, над застывшей Москвой-рекой неслись звуки бубна или пронзительной зурны. Кто-то пытался толковать различные предзнаменования. Наиболее образованные, вероятно, вспоминали стихи своего лучшего поэта - Казы-Гирея. Да, именно того крымского хана, который в 1591 году подошел к Москве.

Дж. Флетчер сообщает, что у татар имелось очень большое изображение великого хана, которое они выставляли в походах на каждой стоянке и перед которым должен был преклоняться каждый проходящий мимо, включая и иностранцев. Не исключено, что нечто подобное находилось и на Крымском дворе.

Во время отдыха татары наслаждались курением табака. У них даже существовала поговорка: "Кто после еды не курит табака, у того табака нет или ума нет". Не вызывает сомнения, что много времени они уделяли своим лошадям и оружию. Вероятно, соревновались в стрельбе из лука, в чем были непревзойденные мастера и к чему приучались с малолетства.

С обитателями Крымского двора московские власти не только вели переговоры, но и торговали. Так, в приходно-расходной книге Казенного приказа за 1613 год написано, что для царского дворца на Крымском дворе "у царева гонца у Алей-мурзы" куплены три кафтана. Там же покупали тафту, камку (шелковую китайскую ткань с разводами). Приобретались у крымцев изделия из кожи, особенно их знаменитые седла, а также мягкие полусапожки - ичетыги. Покупали и крымские луки.

Крымские послы и гонцы получали от московских властей не только корм, но и лечение. В свое время был опубликован любопытный документ, относящийся к 1645 году, под названием "Память из Посольского в Аптекарский приказ о посылке лекаря для лечения крымских гонцов от ознобления ног". В этой "памяти" говорится, что по указу царя Михаила Федоровича на Крымский двор "для ознобной лечбы" был послан лекарь Андрей Шниттер.

Случались на Крымском дворе и смерти. Так, 27 декабря 1б37 года был убит своей свитой крымский посол Ибрагим. Нет сведений о том, что умерших крымских послов и гонцов перевозили в Крым. Скорее всего, их принимала земля Татарского кладбища.

Состояние Крымского посольского двора во многом зависело от политической обстановки. В 1634 году "строен тот двор вновь", но в 1642 году он находился в плачевном состоянии. В справке Посольского приказа сказано: "На Крымском посольском дворе десять изб сгнили и углы пообвалились, и впредь в тех избах послом и гонцом от дождя и от морозу стоять не мочно; да две поварни были рублены, и те поварни сгнили и развалились; да семьдесят одна сажень конюшен лубяных кровли и столбы обломаны и обвалились; да и около двора стоячий тын весь подгнил и впредь ему быть не мочно; и ворота подгнили же и вывалились, да у ворот караульная изба вся сгнила, и задняя стена вывалилась, и стрельцам в ней стоять не мочно...".

Из этого документа становится ясно, что в XVII веке Крымским двором пользовались нерегулярно, он то приходил в запустение, то отстраивался вновь. Так, в 1691 году в Посольском приказе записали: "За Москвою рекою, у Земляного города, близ Калуских ворот порозжее место, что преж сего бывал Крымский двор". В следующем же году на нем производились какие-то ремонтные и строительные работы. В октябре 1696 года толмач Полуект Кучумов обратился в Посольский приказ с просьбой о выдаче топлива и одежды служителям Крымского двора. Дровами московские власти обеспечивали и сам двор.

В последний раз его приводили в порядок в 1702 году, когда крымские татары привезли на обмен русских пленников, их было 54 человека. Русских должны были обменять на содержавшихся в разных городах пленных татар. В июле 1703 года из Крыма приехал татарский толмач Осман с пленными русскими для обмена на татар, содержавшихся в Пскове.

Вряд ли это были последние русские пленные, находившиеся у крымских татар. Многие продолжали находиться в Крыму, а еще больше за его пределами. Это было страшное явление, которое испытали на себе сотни тысяч русских людей.

Конец Крымского двора

В 1705 году по царскому указу Крымский двор было велено "досмотреть и описать". Он оказался основательно разрушенным и разграбленным: три из восьми изб лишились кровель, во всех избах двери, ставни, лавки и даже печи были сломаны, "стоячей тын", окружавший двор, во многих местах обвалился. В январе 1706 года боярин Ф.А. Головин, ознакомившись с описью сохранившегося на Крымском дворе, приказал: "Всякое строение восемь изб и ворота, и тын, и все, что на том дворе строения есть, сломав, перевесть на извощицких лошадях из найму к зеркальному строению в дрова".

Естественно, что пустырь начал привлекать желающих его приобрести. В апреле 1706 года с челобитной на имя Петра I обратился некто Василий Нестеров. В своем прошении он писал: "За Москвою, государь, рекою, в Земляном городе был ведом в государственном Посольском приказе, что живали невольники крымские татары, Крымский двор, огорожен острогом. И тот острог и избы все свезены на новые стеклянные заводы, что выше Андреевского монастыря, под селом Воробьевым. А земля, что была под тем Крымским двором, никому не отдана. Всемилостивейший государь, прошу вашего величества, да повелит державство ваше, тою землю из государственного Посольского приказу отдать мне под двор и дать мне даною (документ на право владения. - О.И.), почему тем двором владеть мне и жене моей и детям, и продать и заложить".

В резолюции, написанной на прошении Нестерова, сказано: "Послать на тот двор подьячего, велеть то дворовое место измерить и учинить точную опись и выписать в дело". Чем все это закончилось - неизвестно. Можно с большой вероятностью предположить, что землю бывшего Крымского двора все-таки продали.

Не намного пережил Крымский двор и "ведавший" его Посольский приказ. В начале XVIII века возникла Посольская походная канцелярия, в которой сосредоточилась вся важнейшая политическая переписка. Затем к ней перешли и другие функции Посольского приказа. С 1710 года Посольская канцелярия окончательно обосновалась в Петербурге; через шесть лет ее стали именовать Посольской коллегией. Посольский приказ был преобразован в Московскую контору Коллегии иностранных дел, просуществовавшую до 4 ноября 1781 года.

О.А. Иванов
Историко-публицистический
альманах "Москва-Крым"
№1 Москва 2000

Перефразируя великого мыслителя, можно сказать, что вся история человечества была историей предательств. С момента зарождения первых государств и даже ранее появлялись индивидуумы, которые по личным мотивам переходили на сторону врагов своих соплеменников.

Россия не является исключением из правил. Отношение к изменникам у наших предков была куда менее терпимым, чем у продвинутых европейских соседей, однако и здесь людей, готовых переметнуться на сторону врага, всегда хватало.

Князь Андрей Дмитриевич Курбский в числе предателей России стоит особняком. Пожалуй, он стал первым из изменников, кто попытался подвести под свой поступок идеологическое обоснование. Причём обоснование это князь Курбский представил не кому-нибудь, а монарху, которого предал, — Ивану Грозному.

Князь Андрей Курбский родился в 1528 году. Род Курбских выделился из ветви ярославских князей в XV веке. Согласно родовой легенде, род получил фамилию от села Курба.

Князья Курбские хорошо зарекомендовали себя на военной службе, участвуя практически во всех войнах и походах. Куда сложнее у Курбских было с политическими интригами — предки князя Андрея, участвуя в борьбе у трона, несколько раз оказывались на стороне тех, кто в дальнейшем терпел поражение. В результате при дворе Курбские играли куда менее важную роль, нежели можно было предположить с учётом их происхождения.

Храбрец и удалец

Молодой князь Курбский на своё происхождение не надеялся и славу, богатство и почёт был намерен добыть в бою.

В 1549 году 21-летний князь Андрей в звании стольника участвовал во втором походе царя Ивана Грозного на Казанское ханство, зарекомендовав себя с лучшей стороны.

Вскоре после возвращения из казанского похода князь был отправлен на воеводство в Пронск, где охранял юго-западные границы от татарских набегов.

Очень быстро князь Курбский завоевал симпатию царя. Этому способствовало и то, что они были почти ровесниками: Иван Грозный был всего на два года младше храбреца-князя.

Курбскому начинают поручать дела государственной важности, с которыми он справляется успешно.

В 1552 году русское войско отправлялось в новый поход на Казань, и в этот момент набег на русские земли совершил крымский хан Давлет Гирей. Навстречу кочевникам была отправлена часть русского войска во главе с Андреем Курбским. Узнав об этом, Давлет Гирей, добравшийся до Тулы, хотел избежать встречи с русскими полками, но был настигнут и разбит. При отражении нападения кочевников особо отличился Андрей Курбский.

Герой штурма Казани

Князь проявил завидное мужество: несмотря на серьёзные ранения, полученные в бою, он вскоре присоединяется к основному русскому войску, идущему на Казань.

Во время штурма Казани 2 октября 1552 года Курбский вместе с воеводой Петром Щенятевым командуют полком правой руки. Князь Андрей руководил атакой на Елабугины ворота и в кровопролитной схватке выполнил поставленную задачу, лишив татар возможности отступить из города, после того как в него ворвались основные силы русских. Позже Курбский руководил погоней и разгромом тех остатков татарского войска, которые всё же сумели вырваться из города.

И снова в бою князь демонстрировал личную храбрость, врезаясь в толпу врагов. В какой-то момент Курбский рухнул вместе с конём: и свои, и чужие посчитали его мёртвым. Очнулся воевода лишь некоторое время спустя, когда его уже собирались уносить с поля боя, дабы достойно похоронить.

После взятия Казани 24-летний князь Курбский стал не просто видным русским военачальником, но и приближённым царя, который проникся к нему особым доверием. Князь вошёл в ближний круг монарха и получил возможность влиять на важнейшие государственные решения.

В ближнем круге

Курбский примкнул к сторонникам священника Сильвестра и окольничего Алексея Адашева , самых влиятельных лиц при дворе Ивана Грозного в первый период его правления.

Позднее в своих записках князь назовёт Сильвестра, Адашева и других приближённых царя, влиявших на принимаемые им решения, «Избранной Радой» и всячески будет отстаивать необходимость и эффективность подобной системы управления в России.

Весной 1553 года Иван Грозный серьёзно заболел, причём возникла угроза жизни монарха. Царь добивался от бояр присяги на верность своему малолетнему сыну, однако приближённые, включая Адашева и Сильвестра, отказались. Курбский, однако, был в числе тех, кто не собирался противиться воле Грозного, что способствовало укреплению позиций князя после выздоровления царя.

В 1556 году Андрей Курбский, успешный воевода и близкий друг Ивана IV, пожалован в бояре.

Под угрозой репрессий

В 1558 году, с началом Ливонской войны, князь Курбский участвует в важнейших операциях русской армии. В 1560 году Иван Грозный назначает князя командующим русскими войсками в Ливонии, и тот одерживает целый ряд блестящих побед.

Даже после нескольких неудач воеводы Курбского в 1562 году доверие царя к нему никак не поколеблено, он по-прежнему находится на пике своего могущества.

Однако в столице в это время происходят изменения, которые пугают князя. Сильвестр и Адашев теряют влияние и оказываются в опале, на их сторонников начинаются гонения, переходящие в казни. Курбский, принадлежавший к терпящей поражение придворной партии, зная характер царя, начинает опасаться за свою безопасность.

По мнению историков, эти опасения были беспочвенны. Иван Грозный не отождествлял Курбского с Сильвестром и Адашевым и сохранял доверие к нему. Правда, это совершенно не означает, что царь впоследствии не мог бы пересмотреть своего решения.

Бегство

Решение о бегстве не было для князя Курбского спонтанным. Позднее польские потомки перебежчика опубликовали его переписку, из которой следовало, что он по меньшей мере в течение нескольких месяцев вёл переговоры с польским королём Сигизмундом II о переходе на его сторону. Соответствующее предложение Курбскому сделал один из воевод польского короля, а князь, заручившись весомыми гарантиями, принял его.

В 1563 году князь Курбский в сопровождении нескольких десятков приближённых, но оставив в России жену и других родственников, пересёк границу. При нём было 30 дукатов, 300 золотых, 500 серебряных талеров и 44 московских рубля. Ценности эти, правда, были отобраны литовской стражей, а сам русский сановник помещён под арест.

Вскоре, однако, недоразумение разрешилось — по личному указанию Сигизмунда II перебежчик был освобождён и доставлен к нему.

Король исполнил все свои обещания — в 1564 году князю были переданы обширные поместья в Литве и на Волыни. Да и впоследствии, когда представители шляхты обращались с жалобами на «русского», Сигизмунд неизменно их отвергал, объясняя, что жалованные князю Курбскому земли переданы по важным государственным соображениям.

За предательство заплатили близкие

Князь Курбский честно отблагодарил благодетеля. Беглый русский военачальник оказал неоценимую помощь, раскрыв многие секреты русского войска, что обеспечило литовцам проведение целого ряда успешных операций.

Более того, начиная с осени 1564 года он лично участвует в операциях против русских войск и даже выдвигает планы похода на Москву, которые, впрочем, поддержаны не были.

Для Ивана Грозного бегство князя Курбского стало страшным ударом. Его болезненная подозрительность получила зримое подтверждение — предал не просто военачальник, а близкий друг.

Царь обрушил репрессии на весь род Курбских. Пострадала жена изменника, его братья, служившие России верой и правдой, другие родственники, совершенно непричастные к предательству. Не исключено, что измена Андрея Курбского повлияла и на усиление репрессий в целом по стране. Земли, принадлежавшие князю в России, были конфискованы в пользу казны.

Пять писем

Особое место в этой истории занимает переписка Ивана Грозного и князя Курбского, растянувшаяся на 15 лет с 1564 по 1579 годы. Переписка включает всего пять писем — три написанных князем и два, автором которых является царь. Первые два письма были написаны в 1564 году, вскоре после бегства Курбского, затем переписка прервалась и продолжилась более чем через десятилетие.

Нет никаких сомнений, что Иван IV и Андрей Курбский были умными и образованными для своего времени людьми, поэтому их переписка является не сплошным набором взаимных оскорблений, а настоящей дискуссией по вопросу о путях развития государства.

Курбский, ставший инициатором переписки, обвиняет Ивана Грозного в разрушении государственных устоев, авторитаризме, насилии над представителями имущих классов и крестьянством. Князь высказывается в поддержку ограничения прав монарха и создания при нём совещательного органа, «Избранной Рады», то есть считает наиболее эффективной систему, установившуюся в первые периоды правления Ивана Грозного.

Царь, в свою очередь, настаивает на самодержавии как единственно возможной форме управления, ссылаясь на «божественное» установление подобного порядка вещей. Иван Грозный цитирует апостола Павла, что всякий противящийся власти противится Богу.

Дела важнее слов

Для царя это был поиск оправдания жесточайшим, кровавым методам укрепления самодержавной власти, а для Андрея Курбского — поиск обоснований совершённому предательству.

И тот, и другой, разумеется, лукавили. Кровавые акции Иван Грозного далеко не всегда можно было хоть как-то оправдать государственными интересами, порой бесчинства опричников превращались в насилие во имя насилия.

Размышления князя Курбского об идеальном государственном устройстве и о необходимости заботы о простом народе представляли собой лишь пустую теорию. Современники князя отмечали, что характерная для той эпохи безжалостность к низшему сословию была присуща Курбскому и в России, и в польских землях.

В Речи Посполитой князь Курбский бил жену и занимался рэкетом

Не прошло и нескольких лет, как бывший русский воевода, влившись в ряды шляхты, стал активно участвовать в междоусобных конфликтах, пытаясь захватить земли своих соседей. Пополняя собственную казну, Курбский промышлял тем, что сейчас называется рэкетом и захватом заложников. Богатых купцов, не желавших платить за свою свободу, князь без всяких угрызений совести подвергал пыткам.

Погоревав о сгинувшей в России жене, князь дважды был женат в Польше, причём первый его брак в новой стране закончился скандалом, ибо супруга обвиняла его в нанесении побоев.

Второй брак с волынской дворянкой Александрой Семашко был более удачным, и от него у князя родились сын и дочь. Дмитрий Андреевич Курбский , родившийся за год до смерти отца, впоследствии принял католичество и стал видным государственными деятелем в Речи Посполитой.

Князь Андрей Курбский умер в мае 1583 года в своём имении Миляновичи под Ковелем.

Его личность по сей день вызывает яростные споры. Одни называют его «первым русским диссидентом», указывая на справедливую критику царской власти в переписке с Иваном Грозным. Другие предлагают опираться не на слова, а на дела — военачальник, во время войны перешедший на сторону врага и с оружием в руках сражавшийся против своих вчерашних товарищей, опустошая земли собственной Родины, не может считаться никем иным, как подлым предателем.

Ясно одно — в отличие от гетмана Мазепы , который в современной Украине возведён в ранг героя, Андрей Курбский на своей родине никогда не войдёт в число почитаемых исторических фигур.

Ведь отношение у россиян к предателям по-прежнему менее терпимо, чем у европейских соседей.

За три моря за зипунами. Морские походы казаков на Черном, Азовском и Каспийском морях Рагунштейн Арсений Григорьевич

ОТНОШЕНИЯ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА С КРЫМСКИМ ХАНСТВОМ И ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИЕЙ В XIV–XVII ВЕКАХ

После татарского нашествия отношения русских земель с Византией претерпели определенные изменения, хотя Константинополь все еще оставался одним из главных посреднических центров торговли Европы с Азией. Для многих русских купцов это был конечный пункт торговых поездок. Путь купцов из Константинополя на Русь пролегал вдоль малоазиатского побережья до города Синоп. Отсюда корабли брали курс на север к берегам Крыма. Достигнув Судака, главной транзитной гавани в Крыму (впоследствии его роль будет выполнять Кафа), купцы проходили вдоль крымского побережья, пока через Керченский пролив не попадали в Азовское море. Отсюда они двигались к устью Дона, где в Азове перегружали свои товары и направлялись вверх по течению реки до городка Дубок, откуда было две дороги, одна на Москву, другая на Рязань.

Дон был наиболее удобным водным путем из Московской Руси к берегам Черного моря. В «Хождении митрополита Пимина в Царьград» 1389 года отмечается, что Пимен отправился в Царьград речным путем Он добрался до Переяславля-Рязанского. От Рязани он направился в верховья Дона на трех стругах и одном насаде. По Дону он спустился до Азова, а от него уже морем добрался сначала до Кафы и Судака, откуда прибыл к Синопу. Двигаясь вдоль побережья, он прибыл 29 июня в Константинополь. Все путешествие заняло у него два месяца.

С конца XIV века в Москве сформировалась корпорация богатых купцов-сурожан, которые торговали с Золотой Ордой, Византией, странами Средиземноморья и Ближнего Востока. Среди них было много иностранцев - итальянцев, армян, греков которые перебрались в Москву на постоянное жительство. Они пользовались особыми привилегиями и по социальному положению были близки к боярству. В основном это было связано, по мнению В.Б. Перхавко, с тем, что они выполняли важные поручения для московских князей и бояр, которые были заинтересованы в приобретении дорогих иностранных товаров.

Необходимость в защите от нападений разбойников во время длительного пути в Крым требовала от этих купцов сохранения хороших отношений как с золотоордынскими властями, так и с администрацией генуэзских торговых поселений в Крыму. Положение существенно изменилось с началом османского завоевания Крыма. В 1453 году турки-османы захватили Константинополь. Византийская империя окончательно исчезла. После этого настала очередь Крыма. В июне 1475 года турки захватили Кафу, устроив погром местного населения, и «…гостей Московскихъ много побиша, а иныхъ поимаша, и иныхъ, пограбивъ, на откупъ подаваша». Таким образом, те из русских купцов, кто не погиб под ударами турецких клинков, попали в темницы и вынуждены были выкупать свою жизнь у завоевателей.

Торговля с Турцией изначально была не развита. В значительной степени этому способствовала женитьба Ивана III на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Падение Константинополя в 1453 году на долгое время прервало торговые контакты Московского княжества с Грецией и Малой Азией. Ситуация начала меняться в 1499 году, когда Иван III отправил в Турцию посольство с просьбой к султану взять под свое покровительство русских купцов, подвергавшихся всяческим притеснениям со стороны турецких подданных. При Василии III и Иване IV торговые контакты приобрели постоянный характер. Однако их развитию существенно мешали грабежи, осуществлявшиеся в причерноморских степях.

Тем не менее необходимость в дальнейшем развитии торговли заставила московских князей забыть прежние обиды и договариваться с турками. В 1494 году Иван III закрыл Немецкий двор в Новгороде. Поскольку это существенно сократило объемы внешней торговли нашей страны с Европой, необходимо было найти новые рынки для сбыта русских товаров. Наиболее вероятным направлением развития внешней торговли было южное. Крым оказался самым перспективным рынком для сбыта русских товаров. В 1496 году к султану Баязету было отправлено посольство во главе с боярином Плещеевым, которое должно было установить прочные торговые отношения с Османской империей и особенно с Кафой и Азовом. При Федоре Иоанновиче в 1594 году был заключен новый торговый договор с Турцией. Однако длительный период времени торговля практически не велась ввиду взаимных претензий в деятельности татар и казаков.

Достигнув договоренности о возобновлении взаимной торговли, русское правительство длительный период времени всеми силами старалось сохранить в неприкосновенности свое южное направление международной торговли. Однако ряд обстоятельств оказывал существенное влияние на регулярность торговли. Самым важным оказалось отношение к ней крымского хана, находившегося в формальной вассальной зависимости от турецкого султана.

Как и с Турцией, отношения Москвы и Крыма с конца XV века пережили весьма сложную трансформацию. Именно в этот период времени в связи с распадом Золотой Орды стали образовываться независимые татарские улусы, одним из которых было Крымское ханство. С другой стороны, при Иване III Москва начала постепенно выходить из вассальной зависимости от Орды, которая в конечном итоге закончилась стоянием на реке Угре в 1480 году и прекращением выплаты дани. В схожей ситуации оказался и крымский хан Менгли-Гирей, который в глазах ордынских ханов выглядел как сепаратист. Это во многом сблизило позиции двух государств, у них появился общий враг. С одной стороны, это была Золотая Орда, с другой - Великое княжество Литовское, распространявшее свое влияние на восток и юг.

Однако союз двух государств продолжался недолго. Стремление поживиться за счет богатых русских купцов пересилило взаимную выгоду мирных отношений. В 1500 году Иван III отправил к крымскому хану Менгли-Гирею своего посла князя Ивана Семеновича Кубенского вместе с караваном московских купцов. Когда они шли по Дикому полю, на них напали азовские татары. Караван был разграблен. Часть купцов была перебита, другие попали в плен. Князь Кубенский и его сопровождающие избежали столь печальной участи, воспользовались защитой крымского посла, ехавшего с караваном. Только благодаря этому они достигли Крыма.

11 июля 1501 года в Диком поле у Полузоровского перелеска азовскими татарами были ограблены московские послы князья Федор Ромодановский и Андрей Лапенка. Князь Андрей в ходе схватки получил смертельное ранение и вскоре скончался. Столь же печальной была участь купеческого каравана, в составе которого следовало посольство. Многие купцы лишись своих товаров, хотя и сохранили жизни.

В 1505 году, после смерти Ивана III, Менгли-Гирей, подстрекаемый Польшей, пошел на открытый разрыв отношений с Московским княжеством. Более того, начинается период набегов крымских татар на пограничные русские земли. Крымцы вступили в союз с Казанским и Астраханским ханствами, устраивая набеги продолжавшиеся вплоть до завоевания Казани и Астрахани в 1552 и 1556 годах.

В декабре 1558 года из Крыма отправилось стотысячное татарское войско под командованием Магомет-Гирея. Однако к русским пограничным землям они приблизиться не успели. На Перекопе их перехватили казаки. Они напали на улусы ногаев, разграбили их и увели 15 000 коней. Узнав об этом, Магомет-Гирей спешно вернулся в Крым. В 1571 году крымские татары Девлет-Гирея в союзе с Ногайской ордой и азовскими и белградскими турками дошли до самой Москвы, разграбили и сожгли город. И хотя в следующем году во время повторного набега русские войска наголову разбили татар, это не сняло проблем с безопасностью русских рубежей.

Чтобы прекратить нападения крымцев, в 1584–1593 годах появилась целая сеть пограничных русских городов: Ливны, Елец, Воронеж, Белгород, Оскол, Валуйки. К сожалению, это не могло полностью решить проблемы татарских рейдов по русским землям. При хане Казы-Гирее (1588–1608) русские земли вновь испытали на себе тяжесть татарских рейдов. В 1591 году татары едва не дошли до столицы. Только преградившая им путь русская армия не позволила разорить Москву. Однако уже в следующем году, усыпив бдительность пограничных гарнизонов, они обошли пограничные укрепления, разорив рязанские, тульские и каширские земли.

Чтобы купить мир с крымцами, русскому послу князю Щербатову пришлось заплатить хану 10 тысяч рублей серебром и еще 40 тысяч его приближенным в качестве взяток. И хотя это были по тем временам огромные деньги, это лишь на время сняло проблему. Продолжавшиеся грабежи заставляли отправлять в Крым все новые и новые суммы денег. Только в 1600 году в Крым было отправлено 14 тысяч рублей. Только эти «подарки» спасли наше государство в период Смутного времени от разорения крымчаками.

После окончания Смутного времени при Михаиле Федоровиче Романове вновь началось укрепление пограничной черты. Были обновлены существующие и построены новые укрепления. Усилен надзор за границей, увеличены гарнизоны, но и это мало спасало государство от набегов. По Муромскому, Изюмскому и Кальмиусскому шляхам, как называли дороги на юг, шли бесконечные отряды крымских татар, проходивших систему засек, валов и сторож. Татары точно знали, когда надо нападать. Так, один из крымских отрядов напал на Россию в 1633 году, в период войны с поляками из-за Смоленска, когда отпор им дать русские войска не могли. Более того, татары так привыкли к посольским «подаркам», что стали воспринимать их как дань русского государства. Ханы требовали дорогих собольих мехов, шуб, ловчих птиц, а главное - денег. Поскольку русское государство не могло в XVII веке кардинально решить проблемы Крыма, приходилось откупаться, предоставляя требуемые суммы.

Зная о бедственном положении государства, татары постоянно требовали денег. Так, в 1614 году находившийся в Ливнах крымский посол Ахмед-паша Сулешов потребовал выплаты ему сверх предоставленных подарков десяти тысяч рублей, в то время как ему предлагали только четыре тысячи. Не получив денег, Ахмед-паша заявил, что недостающую сумму взыщет с Ливен. Возьмет в плен тысячу жителей и за каждого установит награду в 50 рублей. Так он получит еще больше, чем требует. С большим трудом русские бояре уговорили посла взять четыре тысячи, обещая в будущем дать больше денег. Бесконечные посольские поборы, необходимость содержать в южных городах большую армию, да еще выплачивать за пленных «полоняничные деньги», разоряли казну русского государства. Однако реальных сил решить эту проблему не было.

Юрий Крижанич так писал о татарах: «Татары живут по обычаю разбоем; они не знают никаких международных договоров и никакой человечности в отношениях, нет ни выгоды, ни чести договариваться с такими людьми. В самом деле, они безмерный срам наводят на наше государство тем, что, будучи малочисленным и убогим народцем, принуждают столь великое государство к некоторой денежной повинности, к покупке мира деньгами». Далее он особо подчеркивал, что «…они причиняют государству неисчислимый убыток тем, что мешают торговле между русскими и греками, что с давних времен велась по Черному морю и Дону».

Именно поэтому русские цари, отправляя караваны в низовья Дона, трепетно заботились о том, чтобы они находились в безопасности. Так, в царской грамоте, выданной руководителю царского каравана Парамону Ивановичу Золотареву 13 марта 1654 года, предписывалось «..дорогою едучи, государеву казну беречи накрепко, и на станех ставица бережно и устрожливо, чтобъ государеве казне порухи никакие не учинилось», кроме того, «…рекою Доном ехати ему по томужъ бережно и устрожливо, и на станеж ста-новица въ крепкихъ местехъ, и наперед себя посылати для розъезду въ легкихъ стругахъ стрельцовъ…… В пути и во время ночных стоянок предписывалось постоянно дежурить, чтобы не допустить нападений крымских и ногайских татар, а так же черкасов (запорожских казаков).

По мнению Крижанича, если бы не татары, эту торговлю можно было бы вполне наладить и при турках.

В этом случае Россия получила бы огромное преимущество в торговле, сбывая на восток сибирские меха, хлеб, икру, мясо, мед и иные товары.

Пока длилось противостояние России с Крымским ханством, отношения с Османской империей носили крайне нестабильный характер. Этому во многом способствовали разбойные походы донских казаков. Тем не менее, по мирному договору с Турцией 1682 года, заключенному на 20 лет, русским подданным было дозволено осуществлять рыбную ловлю на правом берегу Днепра, создавать здесь пасеки и солеварни. Кроме того, им разрешалось паломничество в Иерусалим через турецкие земли. После присоединения к России Азова, в 1701 году в этот город были приглашены греческие купцы из Константинополя для организации взаимовыгодной торговли. А в последующие годы грекам, находящимся в турецком подданстве, дозволялось посещать и внутренние районы России, проезжая через украинские города в Москву. Прутский мирный договор 1711 года подтвердил существовавшее право для русских и турецких купцов на свободный взаимный торг в обоих государствах.

Таким образом, отношения Московского государства со своими южными соседями развивались дифференцированно. Несмотря на многочисленные попытки русских великих князей и царей установить взаимовыгодные торговые отношения с Крымом и Османской империей, этого так не удалось сделать. Грабежи на южном приграничье не позволяли развить торговлю по Дону, отвлекали военные силы русского государства от других направлений, заставляли искать альтернативные пути защиты государства и его экономических интересов.

Из книги Спецслужбы Российской Империи [Уникальная энциклопедия] автора Колпакиди Александр Иванович

Организация военной разведки в IX–X веках С середины IX в. по конец XV в., то есть с момента возникновения русской государственности на территории европейской части современной России, существовали княжества – суверенные и вассальные феодальные государства и

Из книги Твердыни России. От Новгорода до Порт-Артура автора Шишов Алексей Васильевич

Глава 27 Военная разведка в период образования централизованного государства (XIV–XVII века) В конце XIV – начале XV в. для проведения операций военной разведки во время боевых действий использовались как агенты-одиночки (лазутчики), так и немногочисленные группы всадников

Из книги Радиоэлектронный шпионаж автора Анин Борис Юрьевич

Глава 2 «ОКРАИННОЕ БЕРЕЖЕНЬЕ» РУССКОГО ЦАРСТВА В XVI-XVII ВЕКАХ. ОБОРОНА ТРОИЦЫ И СМОЛЕНСКА. «ЧИГИРИНСКОЕ СИДЕНИЕ» Смутное время словно возвратило в отечественной истории время, когда монастыри Руси вновь стали для врагов неприступными твердынями. Такой крепостью для

Из книги Мины вчера, сегодня, завтра автора Веремеев Юрий Георгиевич

ОСОБЫЕ ОТНОШЕНИЯ В сохранении тайны вокруг ЦПС большую заинтересованность проявляло и АНБ. Причина была проста. Дело в том, что в 1934 году в США был принят федеральный закон, запрещавший перехват сообщений из американских линий связи. При пассивном участии ЦПС, пользуясь

Из книги Великая Отечественная война советского народа (в контексте Второй мировой войны) автора Краснова Марина Алексеевна

Мины в XVII–XIX веках В Европе XVII века подземно-минной войне придавалось огромное значение. Один из выдающихся полководцев того времени, маршал Франции Себастьян Ле Претр де Вобан (1633–1707) в своем труде по искусству осады крепостей (впервые был издан после его смерти, в 1740

Из книги Радиошпионаж автора Анин Борис Юрьевич

7. ПОСТАНОВЛЕНИЕ БЮРО МОСКОВСКОГО ОБКОМА ВКП(Б) О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ОКАЗАНИЮ ПОМОЩИ НАСЕЛЕНИЮ РАЙОНОВ, ОСВОБОЖДЕННЫХ ОТ НЕМЕЦКОЙ ОККУПАЦИИ 25 декабря 1941 г.В целях оказания помощи населению, пострадавшему в период немецкой оккупации, и в первую очередь семьям

Из книги Цусима - знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I автора Галенин Борис Глебович

Особые отношения В сохранении тайны вокруг ЦПС большую заинтересованность проявляло и АНБ. Причина была проста. Дело в том, что в 1934 году в США был принят федеральный закон, запрещавший перехват сообщений из американских линий связи. При пассивном участии ЦПС, пользуясь

Из книги Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945 автора Бегунова Алла Игоревна

5.2. О Ближнем Востоке, занятом тогда Турецкой империей «Дама (к Политику). А вы все-таки не объяснили, каким же способом без войны должны решаться такие исторические вопросы, как вот восточный. Как бы ни были плохи христианские народы на Востоке, но если уж у них явилось

Из книги За три моря за зипунами. Морские походы казаков на Черном, Азовском и Каспийском морях автора Рагунштейн Арсений Григорьевич

НАТАЛЬЯ КОВШОВА И МАРИЯ ПОЛИВАНОВА, ДОБРОВОЛЬЦЫ ИЗ МОСКОВСКОГО НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ «Сказать по правде, я совсем не обрадовался, когда меня назначили командиром полка в ополченческой дивизии, - пишет в своих воспоминаниях майор Станислав Александрович Довнар. -

Из книги К истории Московского договора о запрещении ядерных испытаний в трёх средах автора Адамский Виктор Борисович

Приложение 8. СУЛТАНЫ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ XVI–XVIII ВЕКОВ Имя … Годы правленияБаязид II … 1481–1512Селим I Грозный … 1512–1520Сулейман I Великолепный … 1520–1566Селим II … 1566–1574Мурад III … 1574–1595Мехмед III … 1595–1603Ахмед I … 1603–1617Мустафа I … 1617–1618,1622–1623Осман II … 1618–1622Мурад IV …

Из книги Солдатский долг [Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945] автора фон Хольтиц Дитрих

К истории Московского договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах В. Б. Адамский,доктор физико-математических наукАрзамас-16С КОНЦА 50-х годов началась длинная серия советско-американо-английских переговоров о прекращении испытаний ядерного оружия. Переговоры

Из книги Воспоминания (1915–1917). Том 3 автора Джунковский Владимир Фёдорович

Мои отношения с населением Выполняя данные мне инструкции о сохранении в городе порядка, я должен был любой ценой не допустить, чтобы его население восстало от отчаяния. Для этого мне следовало воспользоваться помощью кругов, которые по различным причинам тоже желали

Из книги Стратегия «большого рывка» автора Глазьев Сергей Юрьевич

Из книги Крымский гамбит. Трагедия и слава Черноморского флота автора Грейгъ Ольга Ивановна

3.4. Трудовые отношения 30. Ввести уголовную ответственность за нарушение работодателем Трудового кодекса и за заведомо ложное «стажерство» (как за мошенничество). Запретить заемный труд («аутстаффинг», передачу работников «на аутсорсинг» или «в аренду»).31. Предусмотреть

Из книги Экстрасенсы и маги в спецслужбах мира автора Грейгъ Ольга Ивановна

Глава 5 Киевская Землячка, ставшая крымским демоном Смерти Украинская Рада и гетьман граф Скоропадский хотели прибрать Крым к рукам, сделать своей территорией, о чем велись переговоры между Совнаркомом и украинской стороной еще в 1918 году. Тогда Киев настаивал на том, что

Из книги автора

3. Сталин и зодиакальный круг московского метро Об отношении вождя народов Иосифа Сталина к мистике и оккультизму ходят противоречивые слухи. При этом одни исследователи утверждают, что любые оккультные веяния в сталинскую эпоху выбивались горячими чекистскими пулями,